— Друзья, боевые товарищи, — начал я. — Завтра 1-ое Мая. Дома мы шли бы под Красным знаменем по улицам городов и сел. Но не добили еще врага. Вот оно, наше Красное знамя, и мы его должны водрузить на рейхстаге. Тогда будет большой праздник для всей нашей Родины.
После меня выступили бойцы Кирилл Середа, Петр Агарков, Сергей Токнов — мой хороший друг, командир роты Греченков.
— Даешь рейхстаг! — и весь разговор.
За час до штурма прошла партийная комиссия, приняли в партию отличившихся бойцов — Ивана Клименко, Василия Киву. А первым принимали командира взвода лейтенанта Рахимжана Кошкарбаева. Этот отважный воин писал в своем заявлении: «Прошу принять меня в члены партии. Желаю штурмовать рейхстаг коммунистом. Высокое звание коммуниста оправдаю с честью».
Стрелки часов бегут. Вот-вот будет сигнал штурма! Волнение охватывает всех нас. Кто про себя, кто с товарищами обмениваются краткими фразами, глядя на здание рейхстага.
— Хорош орешек! Сам Суворов и тот подумал бы, как его раскусить.
И тут же в ответ.
— Ерунда, разобьем!
Фашисты словно почувствовали начало штурма, открыли массированный огонь из всех видов оружия. Даже зенитные орудия и те били по зданию, где мы сосредоточились для атаки.
«Добрались все-таки до этого места, где закрылся шайтан-Гитлер, — подумал я. — Теперь нас отсюда ничем не выкуришь. А мы доберемся до тебя, фашистская собака!»
Греченков шепчет мне: «Счастливые! Первыми штурмуем рейхстаг…»
Мне хотелось крикнуть так, чтоб было слышно в Андижане: «Сейчас мы идем на штурм змеиного гитлеровского гнезда! И ваш Каримджан тоже идет!» У меня в то время было такое чувство, будто все узбеки смотрят на меня: не подведу ли я?
Подошел капитан Давыдов. Внимательно посмотрел на меня, будто ощупал глазами:
— Я надеюсь на тебя…
— В чем вопрос? Смерть или победа! Только так! — ответил я ему.
Еще и еще раз всматриваюсь в здание рейхстага, во все то, что на пути к нему: трансформаторная будка, низкорослые дома, рекламная тумба…
Подозвал солдат.
— Смотрите на рейхстаг, через это окно. Приглядывайтесь внимательно. Каждый камушек, каждую ямку на дороге запоминайте, пригодится!
За окном творилось что-то невообразимое… Высунуться из окна подвала казалось невозможным. А нам предстояло пройти через эту площадь, взять рейхстаг, который изрыгал огонь и смерть.
А у бойцов все это вызывало не страх, а злость и ненависть к подыхающему зверю. Они наперебой просили разрешить первыми выскочить из окна в начале штурма.
Разве можно забыть эти минуты перед штурмом! Я смотрю на своих бойцов-товарищей, прислушиваюсь к их разговорам — и ни малейшего сомнения в успехе штурма! Принесли бревна, кирпичи. Сделали подмостки к окнам, чтобы легче было выбираться. Притащили несколько ящиков с гранатами, все мы наполнили ими свои карманы. Диски автоматов были полны, пулеметы снаряжены. А на площади бой не умолкал. Слева рухнуло какое-то здание, другое вспыхнуло свечой, по площади расстилался черный дым. Эх, хорошо бы сейчас ринуться в атаку, дым был бы прикрытием!
Тут же голос Давыдова:
— Исаков, сейчас начнется артподготовка. С первыми выстрелами — вперед!
Он предупредил нас с Греченковым, что за нами будут тянуть телефонный провод. И еще условились, если провод порвется, а мы ворвемся в рейхстаг, дадим сразу красную ракету.
Воздух наполнен страшным гулом — наша артиллерия бьет по площади, по рейхстагу.
Вот он, долгожданный миг!
Я подал команду:
— Братья, за мной! — сам прыгнул в окно, мгновение — и площадь, словно ковер, лежит передо мной. Где-то там впереди в пыли, в дыму, в пламени — здание рейхстага. Осколки впиваются в тело. Но разве сейчас до них?
За мной короткими перебежками двигаются солдаты, ведя огонь на ходу. Падают, встают, опять падают, но двигаются вперед. У всех одно стремление — рейхстаг! Там победа и жизнь, на площади — только смерть.
Рота Сьянова из батальона Неустроева первой форсировала ров. Смотрим, красные флажки на ступеньках парадного входа в здание. Давыдов кричит: «Смотрите, наши у стен рейхстага!»
Мы с командиром роты Греченковым подняли роту и во весь рост бросились к рейхстагу. И первыми из батальона ворвались в парламентский вход здания. Прорваться в коридор и комнаты было невозможно. Пулям тесно в воздухе — такой огонь ведут фашисты. Статуи и те стреляют. А коридор длинный. Казалось, что все здание шевелится. Где-то гулко слышны шаги, где-то громко кричат по-немецки, сразу разобраться в обстановке трудно. Да что разбираться. Нам надо вперед. Коридор забаррикадирован, дым, темнота, бешеный огонь. Мы обнаружили вход в подвал. Греченков приказал блокировать его. Закрепившись в коридоре и трех комнатах, начали разведку второго этажа. Кто-то дал красную ракету, но вряд ли наши могли ее заметить, все было окутано дымом и пламенем, телефонной связи не было. Вокруг меня — несколько коммунистов, сразу же им поручение: