Но вот открыли сильный огонь зенитки противника. Пренебрегая опасностью, наши самолеты продолжали пикировать к самой земле. Потом бреющим шли над лесом, увертывались от огня и снова заходили на цель. Так продолжалось до тех пор, пока не был израсходован весь боезапас. Сделав по восемь заходов, уничтожив много самолетов, истребители пошли к себе. Белоусов не утерпел и на прощание угостил зенитную батарею, которую он заприметил во время штурмовки, парой бомб.
Значительно позже, когда штурмовые действия нашей авиации вошли в систему и появились специальные самолеты Ил-2, Белоусов часто вспоминал этот боевой эпизод. Вспоминал и удивлялся тому, что все их машины уцелели. И было чему удивляться. Ведь штурмовка была в то время новостью для истребителей.
Наши войска подошли к линии Маннергейма — полосе железобетонных и гранитно-земляных оборонительных сооружений противника на Карельском перешейке.
Теперь Белоусову часто приходилось летать на прикрытие и обеспечение боевых действий наземных войск. Наступившие морозы досаждали ему больше, чем кому бы то ни было. Свежая кожа и образовавшиеся рубцы на лице были особенно чувствительны к холоду. Поэтому он прикрывал лицо ватой, бинтами и надевал наглухо застегивающийся шлем. Но обжигающий холод все-таки добирался до лица. Однако Белоусов молчал, не заводил об этом речь ни с начальством, ни с подчиненными. Однополчане и сами понимали, как ему нелегко. Как-то, подойдя к своему «ястребку», Леонид Георгиевич услышал разговор техников, готовивших соседнюю машину.
— Ну и холодюга, черт бы его побрал! — проговорил один. — То ли дело посидеть сейчас у горячей печурки.
— А самолет за тебя дядя будет готовить? — отозвался другой. — Ты посмотри на нашего капитана. Ему намного труднее, а хоть один вылет он пропустил? Обмолвился хотя бы словом, что ему очень трудно?
К тому времени капитан Белоусов зарекомендовал себя в полку как «специалист по зенитным батареям». Справедливости ради надо сказать, что финны искусно маскировали свои оборонительные сооружения и огневые позиции. Даже наземные наблюдатели не сразу могли отыскать вражеский дот, пока он молчал. Бывало, долгие часы наблюдатель изучает местность, отыскивает, где у противника установлены пулеметы, орудия, тщательно осматривает каждый холм. Казалось бы, холмик как холмик. На нем даже растут солидные сосны. Но наступало время, и «холм» начинал изрыгать пулеметно-артиллерийский огонь, причем делалось это в такие моменты, когда наша пехота оказывалась в неудобных для укрытия местах.
Капитан Белоусов по каким-то одному ему известным приметам очень часто обнаруживал вражеские доты. Он разгадывал, где установлены зенитные орудия, хотя противник и прибегал к разным ухищрениям. Выискав такую цель, Белоусов обрушивал на нее всю огневую мощь своего самолета. После белоусовской штурмовки вражеская батарея, как правило, не оживала.
Каждый боевой вылет Белоусова и его подчиненных заканчивался успешным выполнением задания. Но однажды Леонид Георгиевич доставил боевым товарищам много тревожных минут.
А дело было так. В один из очень морозных дней с группой истребителей Белоусов отправился на выполнение очередной боевой задачи. Вскоре маленькие «ястребки» растаяли в молочной дымке.
Откинувшись на спинку сиденья, Белоусов уверенно вел машину по заданному курсу.
Вот и линия фронта. Правда, до самолета не доносится ни артиллерийская канонада, ни грохот рвущихся снарядов и мин — все эти звуки заглушаются ровным гулом мотора и пропеллера. Отсюда линия фронта определяется по едва заметным искоркам ружейно-пулеметной стрельбы и молниям-вспышкам артиллерийских орудий.
Белоусов почувствовал уже знакомое покалывание в лице. Он начал энергично двигать челюстями, чтобы не дать застыть не окрепшим после пересадки связкам кожи.
Подошли к объекту штурмовки. Леса и перелески, всхолмленную местность пересекала извилистая сероватая нитка. Это шоссейная дорога, по которой противник подбрасывает резервы к линии фронта. Белоусов отвалил подальше в сторону от дороги. За ним пошли ведомые.
Там, где шоссе глубоко врезалось в высоту, летчики на бреющем полете обрушили на колонну врага огонь своих пушек и пулеметов. После двух заходов на дороге почти ничего живого не осталось.
При штурмовке второй колонны противник обстрелял наши истребители пулеметным огнем. Он был очень плотным (в плоскостях и фюзеляжах самолетов мотористы потом насчитали не один десяток пробоин), но это не смутило летчиков. Завершив последний заход, истребители взяли курс на свою базу.