— Папа, купи мне в аптеке резиновые гантели. Мне нужно мускулы в форме держать, а то они атрофируются. Пальцы я ручным эспандером укрепляю. Да возьми электробритву и отнеси в мастерскую. Новая, а барахлит. И купи лосьон, чтобы после бритья лицо протирать.
Утром заехал на площадь Свердлова. Здесь, в Столешниковом переулке нашел мастерскую, где быстро устранили пустяковую погрешность в электробритве. Отсюда поспешил к Курскому вокзалу.
— Папа, Евгений Михайлович попросил к нему зайти, — сообщил Олег, как только я вошел в его клетушку. — Иди, иди, потом меня побреешь, а то Женя не умеет.
Евгений Михайлович, невысокий, чернявый военврач, вначале перелистал историю болезни, потом поднял внимательный взгляд на меня.
— Вы в курсе его заболевания?! Считаете, что оно вызвано не простудой? Правильно. Олегу я не говорю, а перед вами скрывать не стану. Его положение очень серьезно. Причина заболевания? Мы еще проводим обследование, но предварительный диагноз, к сожалению, подтверждается. Из Каира его привезли к нам с предположительным диагнозом: острый рассеянный энцефаломиелит. Вам о чем-нибудь он говорит? Ах, говорит… Где вы работаете? Тогда ясно, мы с вами почти коллеги. По всей вероятности, инфекция в головной и спинной мозг попала после прививки вакцины против холеры в Египте. То ли вакцина была очень вирулентной, то ли что другое. Сейчас нам приходится только гадать. У вашего сына поражены и постепенно разрушаются нервные центры в мозгу. Процесс необратим, средства лечения этого заболевания не существует. Если диагноз подтвердится, то положение вашего сына безнадежное. Он будет лежать годами… Это я вам говорю как фронтовику и коллеге. Я буду настаивать на консультациях лучших специалистов. Мне искренне жаль вашего сына…
— Ну что, папа? — встретил меня Олег. — Ну, я ж говорил Жене, что все пройдет. Эх, скорей бы домой. Мне тут справку дали для военкомата, чтобы без очереди предоставили благоустроенную квартиру. Заживем мы с Женькой! Сами большие, сами и маленькие… Резину принес? Спасибо. Теперь ноги буду упражнять. Надо же когда-то подниматься, а то этак залежусь. Поправлюсь, и обратно в Египет. Не справятся они без нас с израильтянами. Знаешь, как там американцы помогают. А мы что хуже?! Как я туда попал? Добровольцем поехал. Выстроили нашу часть, замполит толкнул речугу об Египте, а потом объявил, кто хочет поехать туда добровольно — три шага вперед. В общем, все шагнули. А потом писали заявления, но отправили примерно четверть желающих. Мне-то повезло! Погрузили в эшелон и повезли. Петляли по России и Украине. Помнишь, тогда маневры проходили, так нас с их участниками все путали. Почти месяц до Феодосии добирались. Как-то на станции, уж не помню, какой, железнодорожник говорит мне, а я на посту на последней тормозной площадке стоял, далековато, мол, везут вас, сынок. А я и отвечаю, мол, на учения. Он покачал головой и советует целыми домой вернуться, костей своих в песках не оставить. Вообще, откуда он мог знать о нашем маршруте? Не знаешь… И я не знаю. А он знал…
— Переодели нас в штатское и со своей техникой погрузили на большущий теплоход, — помолчав, продолжал Олег. — И пошли мы по волнам, нынче здесь, а завтра там… Когда Босфор и Дарданеллы проходили, то, от греха подальше, загнали нас в трюм поглубже. Попали в Средиземное море, красотища необыкновенная! Смотрится не хуже, чем сибирская тайга. То синее, то зеленое, то черное… Пришли мы в Александрию, в порту нас толпы египтян встречали. Кричат, шумят, оркестры надрываются. У нас аж мозги набекрень, офицеры и те растерялись, не ожидали такого многолюдья. Кое-как спровадили арабов, выгрузку начали, а на другой день прекратили и этим же теплоходом чуть не всю военную технику обратно в Россию отправили. Хитрая штука получилась! Какой-то журналист сфотал, как мы выгружаем новую технику, и в газету. На первой странице снимок, а над ним по-арабски огромными буквами: «Берегитесь, враги! Русские пришли!» Болтали, скандал мировой получился, потому и технику не стали выгружать. А там были такие штучки, что израильтяне бы ахнули, — попытался он прищелкнуть языком, да не получилось. — Так и пришлось на той работать, которую раньше доставили. А жалко…
В дверь ворвалась Женя. Разрумянившаяся, темноволосая, в халате нараспашку, она ничем не напоминала ту, вчерашнюю, поблекшую и усталую. Из сетки вывалила на кровать два больших пакета.