Это стихотворение написано под впечатлением увиденного огромного села Ново-Павловка, в котором не осталось ни одного жителя. Конец этого стихотворения должны написать наши танки, пушки, самолеты, но пока до этого, ох, как далеко, а куриный оптимизм я никогда не терпел.
6.06.42.
Получил вчера письмо от Вовки от 29 мая. Чертовски рад. Теперь бы только наладить нашу переписку. Мне так недостает его писем! А вот из дома что-то ничего нет…
Приехал новый помощник моего начальника, теперь, может, полегче будет. А в остальном все по-старому: ни фрицев, ни гансов не было и нет. С «верхов» каждый день дают нам встрепку, а с нашего капитана как с гуся вода. Блат у него тут большой, да еще умеет вовремя Лазаря спеть, поэтому до сих пор и держится. У нас тут будет женское пополнение. Всех тыловых крыс заменяют женщинами. Давно пора, а то отрастили себе животы, наплодили всяких писаришек и холуев. Только ведь это ненадолго, пройдет время, и тылы наши снова обрастут всякими приспособленцами.
Получил вчера письмо от Нинки Шевцовой и от Мэри. Нинка прислала бодрое письмо, хотя жизнь там у них, как говорится, ниже уровня. Питается преимущественно «затирухой». Сей продукт оказывается водой с замешанными отрубями. Да, несладко сейчас многим приходится. Как-то там мои дома, неужели тоже питаются «затирухой»?
10.06.42.
Сейчас около трех часов ночи. Я дежурю у телефона. Пока все тихо, хотя «сверху» приказали привести все в боевую готовность. Были замечены колонны немецких войск с танками, двигающиеся из Сталино в Чистяково. Но вряд ли в ближайшее время начнется что-нибудь серьезное. А пора бы. Сколько можно ждать, когда мы начнем гнать немцев?
Наш капитан завтра уезжает. Наконец-то его отозвали. Доверить такому, мягко говоря, легкомысленному человеку руководство разведкой было большой ошибкой «верхов». Вообще, у нас идет полная смена кабинета. Начальник штаба новый, еще несколько новых на штабных должностях. Что это нам даст, пока судить трудно, поживем — увидим. Был сегодня в бане, организованной начальником санчасти, очень неплохо помылся.
16.06.42.
Вот вчера был у нас бардачок, прямо махровенький. Только я лег спать в нашем сарае, врывается капитан и как безумный прыгает между моей постелью и помощником. Я быстро оделся, прибежал в блиндаж. Время — половина второго ночи. На дворе гроза, ливень, ни черта не видно. Капитан стучит телефонной трубкой по столу, отчаянно хрипит и матюкается. Я в полном недоумении. Что случилось? Оказывается, был получен срочный приказ организовать во всех полках разведоперации и к 8.00 утра доставить взятых пленных к вратам второго отделения. До рассвета остался всего один час, а еще ничего не сделано. Пока вызвали нужных людей из полковых штабов, отпечатали срочные приказы, прошло много времени. Нереальность распоряжения стала всем ясна. И тогда начальник штаба приказал перенести начало операции на сутки позже. Наш капитан опять с пеной у рта метался от одного телефона к другому, опять срочно будили машинистку, печатали новые приказы и т. д.
Вот за это и бьют нас немцы. Если бы все приказы, которые у нас отдаются, сначала хорошо продумывались и, главное, точно исполнялись, то мы давно уже были бы в Берлине. Так думают и говорят почти все наши командиры, но отдают потом самые нелепые и противоречивые приказания и распоряжения.
18.06.42.
Боже мой, когда же мы избавимся от опеки начальства! Каждый день приезжают целые команды из армии, с фронта и даже из Генштаба. И каждый считает своим долгом дать какие-то «исключительно важные», по его мнению, указания. Может быть, сами эти указания и хороши, и правильны, но мы получаем их так много и такие разноречивые, что окончательно в них запутались. Капитан наш совсем потерял дар речи и может только материться. Между прочим, он все у нас держится. Просто удивительно, как ему это удается.
Сегодня в «Красной звезде» прочел корреспонденцию «Ночные дикторы». Это про наших разведчиков, с которыми я провожу занятия. Там же упоминается Готфрид Фюрст, мой первый пленный. Так что и моя работа вошла в историю Отечественной войны.