Читая воспоминания полководцев и солдат, исследования историков и расследования исторических публицистов, порой наталкиваешься на эпизоды, в которых рассказывается о том, что некоторые генералы и старшие офицеры боялись передовой и запаха пороха. Скажу лишь, что ни у одного из авторов не обнаружил ничего подобного в рассказах о Коневе. О Коневе написано много. Писали о нём в своих воспоминаниях и друзья, боевые товарищи, и недруги. И много чего о нём порассказали. Но в отсутствии храбрости, которой должен обладать солдат на войне, в недостатке твёрдости, решительности и умения владеть собой в самых крайних обстоятельствах его не упрекнул никто.
Под Витебском в июле 41‑го Коневу пришлось побывать и комбатом, и истребителем танков. Выжить в буквальном смысле слова помогли навыки, полученные когда–то в артиллерийской батарее.
Витебское сражение продолжалось. Командарм‑20 генерал–лейтенант Курочкин вновь и вновь бросал свои войска на Лепель. Но 5‑й и 7‑й мехкорпуса были обескровлены настолько, что продолжать наступление уже не могли. На северном крыле оборонительного рубежа наступило затишье.
Тем временем, не дожидаясь подхода основных сил своей армии и уже понимая, что, по всей вероятности, её так и не удастся собрать и развернуть единым фронтом лицом к противнику, Конев энергично действовал, опираясь на те силы, которыми располагал на тот момент. Частями 220‑й сд и другими подразделениями прибывавшего 25‑го стрелкового корпуса прикрыл шоссе на Смоленск, откуда продолжали идти к фронту его войска. Одновременно из последних сил удерживались позиции в самом городе. Армия запаздывала с сосредоточением и развёртыванием в боевой порядок. И это грозило тем, что противник, прорвав оборону и выйдя на оперативный простор, мог смять колонны полков и дивизий на марше. Дивизии вынуждены были вступать в бой там, где их застал противник.
Штарм продолжал запрашивать в эфир местонахождение частей и дивизий, переподчинённых ему буквально в последние часы. Большинство из них так и не отозвались.
Размышляя о причинах неудач лета и осени 41‑го года, нельзя не брать во внимание то очевидное обстоятельство, что РККА, её зачастую наспех сколоченным, переброшенным из тыла дивизиям противостояли лучшие на тот период дивизии вермахта и СС. На полигонах Франции, Бельгии, Греции, Польши, на Балканах и во фьордах Норвегии германские войска отработали тактику блицкрига, до совершенства довели приёмы и тактику боя, способы взаимодействия пехоты, танков, артиллерии и авиации. Противник, вышедший к линии Невель — Витебск — Орша — Гомель, был хорошо вооружён, действовал уверенно, дерзко, эффективно применяя танки, авиацию, противотанковую и тяжёлую артиллерию. Противостоять такому противнику было непросто. Но — противостояли! Вот почему группа армий «Центр» пришла к Москве не до наступления холодов, как планировали немецкие штабы и мечтали рядовые солдаты; к русской столице немцы подошли по расхлябанным дорогам глубокой осени, растеряв в пути значительную часть своей техники, вооружения, снаряжения и, самое главное, потеряв тех надёжных и опытных солдат, которым, казалось, не сможет противостоять ни одна армия мира. Вот фрагмент из воспоминаний немецкого танкового аса из 3‑й танковой группы Отто Кариуса: «8 июля в нас попали. Мне впервые пришлось выбираться из подбитой машины. Это произошло возле полностью сожжённой деревни Улла. Наши инженерные части построили понтонный мост рядом со взорванным мостом через Двину. Именно там мы вклинились в позиции вдоль Двины. Они вывели из строя нашу машину как раз у края леса на другой стороне реки. Это произошло в мгновение ока. Удар по нашему танку, металлический скрежет, пронзительный крик товарища — и всё! Большой кусок брони вклинился рядом с местом радиста. Нам не требовалось чьего–либо приказа, чтобы вылезти наружу. И только когда я выскочил, схватился рукой за лицо, в придорожном кювете обнаружил, что меня тоже задело. Наш радист потерял левую руку. Мы проклинали хрупкую и негибкую чешскую сталь, которая не стала препятствием для русской противотанковой 45‑мм пушки. Обломки наших собственных броневых листов и крепёжные болты нанесли больше повреждений, чем осколки и сам снаряд».
Бедняга Отто, подбитый артиллеристами 19‑й армии генерала Конева, он впервые испытал со своим экипажем то, что случается на войне почти в каждом бою. Конечно, ему хотелось, чтобы от чешской стали русские снаряды отлетали, как теннисные мячи от стенки…