С ними соревновались финские лыжники, считающие себя лучшими в мире.
Но одолеть русских лыжников было не так просто: это был спаянный коллектив, где один за всех, все за одного.
Наступил такой момент, когда казалось, что все погибнут. Перед нашими лыжниками встали отвесные скалы. Взбираясь по ним, они должны были снимать лыжи и поднимать за собой драгоценный груз, который везли на санках.
Это был медленный подъём.
Ослабевшие лыжники с трудом карабкались на обледенелые скалы. Враги могли перестрелять всех поодиночке.
Фашисты быстро неслись по долине, как белые тени.
И тогда комиссар решил пожертвовать собой, чтобы спасти остальных. Раздумывать было некогда. Он махнул рукой, указывая отряду «вперёд», а сам круто развернул лыжи и помчался назад, навстречу набегавшим врагам.
Это были финские лыжники, опередившие немцев.
Завидев наших лыжников, которые ярко выделялись в своих белых халатах на бурых скалах, преследователи обрадовались — можно было стрелять на выбор, как в живые мишени.
Финны ускорили бег.
Но тут по ним ударил ручной пулемёт Лукашина.
Лыжники рассыпались, упали в снег и стали окружать комиссара.
Финны умеют ползать по снегу, как змеи по песку.
И не успел комиссар оглянуться, как был окружён со всех сторон.
— Русс, сдавайсь! — услышал он чужие голоса.
Лукашин поглядел на скалы и вздрогнул.
Он не испугался врагов, его взволновало другое. Все наши бойцы, даже раненые, спускались к нему на помощь.
«Назад!» — хотел он крикнуть, но они бы всё равно не послушались его.
«Хорошо, — решил Лукашин. — Сейчас вам незачем будет идти…»
Он вскочил во весь рост и поднял руки.
Увидев это, весь отряд остановился. А Тюрин даже протёр глаза. Что такое? Ведь комиссар всегда учил бойцов, что советский воин в плен никогда не сдаётся. Ему хотелось крикнуть: «Лукашин, опомнись!»
Но тут фашисты обступили комиссара тесной толпой, и его не стало видно.
Тюрин сел на выступ скалы и закрыл лицо руками:
— Позор…
И в это время прогремели два взрыва, резко отозвавшиеся в скалах.
Что такое? Толпу врагов отбросило прочь от комиссара. Повалились убитые. Закричали раненые. Сам он упал ничком и не поднялся…
В рукавах у него были спрятаны две гранаты, и, когда Лукашин поднятыми руками приманил поближе врагов, он с силой ударил гранаты оземь и вместе с собой подорвал и своих преследователей.
Всё это поняли бойцы в одну минуту.
Они поднялись разом, без всякой команды, и слетели вниз, как на крыльях.
В уставших, измученных людях вдруг возродились новые, могучие силы.
Как пёрышко, подхватили они своего израненного комиссара и внесли его на вершину скалы, за которой их встретили наши передовые дозоры.
Опоздавшим немецким фашистам остались только их незадачливые соперники — побитые и покалеченные финские фашисты.
Тюрин, сдавая санитарам комиссара, сказал:
— Скорей к докторам его, к самым лучшим! Такого человека надо спасти во что бы то ни стало!.. — И, пожав холодеющую руку Лукашина, шепнул ему: — Я про тебя плохое подумал. Прости меня, комиссар.
И когда отвернулся, на обветренных щеках его заблестел иней. Мороз был жестокий, с ветром, такой, что слёзы замерзали, не успев скатиться с лица.
Борис Полевой
РАЗВЕДЧИКИ
Рис. Б. Коржевского
Однажды в самый разгар войны в известной на весь Калининский фронт роте разведчиков, которой, как сейчас помнится, командовал тогда капитан Кузьмин, произошёл спор между двумя любимцами роты: старым солдатом Николаем Ильичом Чередниковым и очень удачливым снайпером Валентином Уткиным, человеком хоть и молодым годами, но немало уже повоевавшим.
Чередников, всегда относившийся к молодёжи покровительственно и немножко насмешливо, в присутствии всего отделения утверждал, что он сумеет так замаскироваться, что Уткин, подойдя к нему метров на десять и зная наверняка, что он где-то тут рядом, не сумеет его заметить. Уткин же, парень бывалый, самоуверенный, да и не без основания самоуверенный, заявил, что в пятнадцати метрах муху разглядит, а не то что человека, да ещё такого дюжего, здоровенного, как дядя Чередников — так звали в роте Николая Ильича.
Поспорили на кисет с табаком.
Судьёй попросили стать «поителя и кормителя» роты, старшину Зверева, человека сурового, справедливого, пользовавшегося у бойцов большим уважением.