А подводных лодок всё не показывали будущим подводникам. Старшина Старшинов отвечает кратко: «Пока не положено». И кончено! Спорить не пробуй. И неудовольствие своё оставь при себе.
Но всё же Лёня нашёл выход. Иначе, какой же он был бы матрос. Есть в городе Военно-морской музей, а при музее стоит подводная лодка, знаменитая героиня, отличившаяся во время Великой Отечественной войны.
И вот увольнение. Морячки-новобранцы разбрелись кто куда: город большой, интересного много. Матрос Голубев шагал в музей, на подводную лодку.
Она стояла у самого моря. И казалось — будь волны чуть посильнее, — могли бы дотронуться до глухого железного бока. Но лодка стояла на берегу. В её высоком борту проделана дверь, и туда спокойно входили люди, предъявляя билетики.
Внутри было уютно, прохладно. По отсекам гулял сквознячок. Лёня вспоминал рассказы старшины Старшинова о том, какую нелёгкую службу несут подводники в тесных своих отсеках. Как жарко и трудно бывает иной раз дышать на глубине, как, настоявшись вахту, падают спать, не замечая того, что жестковата коечка, уложенная прямо на боеприпасы.
Моряк, который нёс в лодке почётную вахту, улыбнулся на Лёнину растерянность:
— Это ведь музей! Тут не обязательно, чтобы люди через силу дышали, чтоб они каждую минуту бились о разные железки. Приборы убраны… Вот хочешь, могу тебе рубку гидроакустика показать. Там всё как было.
Вахтенный открыл маленькую дверь. За ней оказалось помещение едва ли больше, чем платяной шкаф. И всё в этом «шкафу» было обвешано или заставлено приборами — железными ящиками с круглыми и маленькими окошками. В окошках цифры, стрелки… Где же здесь ещё и человеку поместиться, в такой тесноте!
— Что же ты, проходи, — сказал вахтенный. И сам прошёл: пригнулся, выпрямился, снова пригнулся, сел на крохотную баночку. Вышел так же ловко. — А ну-ка, занять место на боевом посту!
Лёня протиснулся в каютку. Сел, задевая железные ящики плечами и головой… Он увидел свои родные наушники, круглый экран индикатора, в котором должны появляться светящиеся точки. «Цели», как говорят на боевых кораблях.
Из другого отсека доносился разговор экскурсантов. Но Лёня уже не слышал ничего. Лодка, думал он, вот, значит, как будет… Почувствовал, что сидеть неудобно, хотел немного пошевелить ногами и сразу упёрся коленями во что-то холодное, стальное… Вот, значит, как будет!
А ведь эта лодка всю войну прошла. Фашисты боялись её как огня. Если она отправлялась в поход, значит, враг не досчитывался ещё одного корабля! А военный корабль — это огромная сила, целый плавучий город. Вооружён до зубов, охраняет себя со всех сторон. Но та лихая подлодка умела подобраться даже к самому страшному кораблю. Командир её, совсем молодой человек, имел Звезду Героя. А в команде не было ни одного человека, на груди которого не светился бы орден…
Ох, как люто ненавидели фашисты нашу смелую лодку. Придумывали хитроумные западни… И однажды удалось — заперли лодку в небольшой бухте!
Вражеские корабли утюжили бухту, бросали глубинные бомбы. Невидимо лодка лежала на дне. Но ведь её могли услышать. И командир приказал выключить все моторы.
По лодке шёпотом был передан приказ: «Никому не двигаться!» А воздух становился густым и жарким. Всё меньше оставалось в нём кислорода. Эх, включить бы фильтры. Нельзя — шум… И сидели, задыхаясь, теряя сознание. А за бортом бухали взрывы. Это фашисты снова бомбили бухту — аккуратно, ровненько. Словно грядку засевали… Грохот то удалялся куда-то, то рвал воду совсем рядом. И не было спасения еле живым, задыхающимся морякам, кроме одного: собрать всё мужество и ждать. И ничем не выдать себя!
Так прошли сутки. Наконец фашисты решили, что лодка погибла, и ушли… Теряя сознание, командир включил механизм для очистки воздуха. Лодка медленно-медленно стала оживать. Теперь бы всплыть, теперь бы подышать прохладным морским ветерком. Ведь так мало надо подводнику…
Но последовал приказ: «Корабль приготовить к бою и походу!» И лодка пошла в погоню за вражеским караваном.
Море было спокойным, и всё кругом было спокойно. Вдруг самый большой корабль каравана вздрогнул от ударов нескольких точных торпед и начал тонуть.
«Кто вас атакует? Кто атакует?» — нервно запрашивала база.
И фашистский радист с ужасом ответил: «Призраки!»