Майор объявил расчёту благодарность и обратил внимание всех солдат на то, как второй номер, на первый взгляд не такой уж ответственный по должности человек, может совершить подвиг, решающий судьбу боя. Если бы фланкирующий пулемёт не подавили, атака могла захлебнуться!
Возвращаясь с майором в город, Прокофьев попросил:
— Вы уж, пожалуйста, разрешите мне на несколько сеансов взять товарища Антошкина.
— Так у него же нефотогеничная внешность, — сказал Круглов, стараясь не улыбаться.
— Не бейте лежачего, товарищ майор, это неблагородно. — Художник засмеялся. — В живописи тоже, как видите, существует сто первый вариант. Но какая прелесть этот Антошкин. Я просто не смогу писать никого другого. Мой портрет должен быть именно таким: простой советский юноша в выгоревшей форме, нелёгким ратным трудом добывает он военное мастерство. Не парадная начищенность, а грязные дорожки пота, обожжённое солнцем лицо, пыль на носу и бровях. А в глазах смекалка, упорство, мудрое понимание, что весь этот труд нужен для надёжной охраны мира.
— Ну что ж, пишите. Я скажу, чтоб его отпускали.
«Газик» вилял между выбоинами на дороге. Пыль серой завесой вставала за ним. Когда шофёр тормозил перед ухабом, густое облако пыли нагоняло машину и заволакивало её с головой. Пыль тонким слоем покрывала лицо и одежду художника, но он этого не замечал. Он был возбуждён, говорил громко, глаза весело блестели. Ему не терпелось поскорее сесть за работу.
Радий Погодин
ТРАКТОР
Василий Коновалов, новгородский парень, служил в Н-ской ракетной части. Он и его товарищи ракет на цель не наводили, не доводилось им слышать сжимающую сердце команду: «Пуск!» Были они специалисты-ремонтники.
В тот день, о котором пойдёт рассказ, отделение Василия Коновалова находилось в наряде — несло караульную службу.
Стоял Василий Коновалов на часах возле охраняемого объекта, от мокрого ветра зяб, глядел зорко в тёмную чащу леса, иногда в небо глядел — ждал скорой смены.
В это время к караульному помещению, где отдыхали его товарищи, подъехал на мотоцикле старшина роты — он из города возвращался, — спросил солдата Василия Коновалова.
— На посту Коновалов. Вот-вот сменится.
— Передайте ему. Он просил купить. — Старшина отдал солдатам большую коробку, завёрнутую в тонкую бумагу, тесёмкой перевязанную, и уехал по своим дальнейшим делам.
Солдаты сначала положили коробку на подоконник. Потом переложили её на стол, потому что в открытую форточку дождь брызжет, мочит тонкую бумагу-обёртку.
Стоит коробка на столе. Солдаты на неё смотрят и говорят:
— Что это наш Вася такое себе приобрёл, в коробке? Может, вкусное? Может, он нас порадовать хочет угощением?
Известно, солдат кормят сытно, круто, но вот насчёт печений или тортов — в армии это не заведено.
Один солдат, по имени Андрей Васнецов, коробку даже понюхал.
— Чем-то забытым пахнет, — сказал.
Другой солдат, по имени Максим Кожин, случайно тесёмочку задел. Бантик, само собой, развязался.
Ветер из форточки дунул, бумагу тонкую отогнул. И солдаты увидели на картонной коробке крупную надпись: «Трактор».
— Ого, — сказали они. — Трактор.
— Интересно, гусеничный или колёсный?
— А может быть, шоколадный…
Трактор оказался железным, колёсным. Оранжевого цвета. «К-700». С пружинным мотором.
Солдаты стали передавать его из рук в руки. Своё мнение высказывают.
— Ходовая часть жидковата, — сказал рядовой Андрей Васнецов.
— Трансмиссии никакой, — сказал рядовой Булат Хаджибеков.
— На ходу испытать нужно, — решили все.
Завели они трактор. Пустили по полу. Трактор на полной скорости по караульному помещению бегает. Солдаты за ним ползают на четвереньках. Подправляют его путь пальцем, чтобы в табуретки не стукался, краску не побил. И брюзжат, сокрушаются:
— Какой же это трактор, если у него одна скорость. А если пахать? Он же степной богатырь, а не коза огородная.
В это время пришёл с поста сам Коновалов Василий.
— Чего это вы? Вместо того чтобы чайку вскипятить, игрой занялись?
— Слышь, Коновалов, зачем тебе такой трактор? Чего тебе, деньги девать некуда? — спрашивают солдаты. — Купил бы торт сладкий.
— Подарок. День рождения скоро у моего брата Алёшки. Он мне в письме написал, чтобы трактор ему. Ничего, кроме техники, не признаёт. Такой технарь — дальше некуда.
Солдаты, сменившиеся с постов, попили горячего чаю, согрелись. Трактор на столе между кружек стоит.