— Нары сделаем. Топоры есть?
— Лучше ветки и одеяла на них, — не выдержала Стома.
— Земля сырая, — возразил Сафронов. — Тяжелые могут воспаление схватить.
— Носилки на козлы, — подсказала Люба. — Слева ряд носилок, справа ветки и байковый подклад палатки. Хорошо бы травы накосить.
— Стал быть, можно, — охотно отозвался Лепик.
— Стал быть, пальцем, — передразнил Трофимов.
— Действуйте, — прервал возникшую перепалку Сафронов. — Кубышкин, Белякова!
За ним вышли лейтенант и Люба.
— Проверьте поильники, котелки, ложки, медикаменты. Сыворотки достаточно? — Он обратился к Любе: — Недостающее сейчас же выпишите в аптеке. А вы, Кубышкин, расставьте указки. Идемте в штаб. Может, машина пойдет.
У штабной палатки встретился Штукин:
— Разногласия по поводу мытья рук. У ведущего хирурга другая школа.
«У каждого свое», — подумал Сафронов, посмотрев вслед неуклюже шагающему другу.
— Товарищи офисеры, — послышался знакомый голос НШ, — разойдитесь по своим объектам. Сель ясна? Ну и действуйте.
Сафронов все-таки вошел и обратился к Царапкину:
— Машина не пойдет? Нам указки установить. Я прикинул на карте. В пяти местах необходимы указки.
— Давайте карту.
НШ сверил карту Сафронова со своей, кивнул:
— Установим.
На обратном пути к себе Сафронов обратил внимание на то, как изменилось все вокруг. Это был не тот медсанбат, что всего одни сутки назад. Это был другой батальон — подтянутый, боевой. Еще вчера люди двигались не спеша, без особого рвения, выполняли, все команды и приказания скорее по привычке, чем по необходимости, жили по распорядку дня, потому что в армии нельзя без него.
А сегодня жизнь приобрела важный смысл, сегодня она торопит, подхлестывает: времени мало, завтра начнется боевая работа. И от того, как ты подготовишься к ней, зависит ее успех. Сегодня во всем чувствовалась деловитость, сосредоточенность, каждый понимал свою задачу в предстоящей битве — битве за жизнь бойцов.
Не нужно было подгонять санитаров, они суетились возле своих палаток. Не надо напоминать сестрам, что и как делать, они и так знали все: перебирали имущество и инструменты, перетирали, мыли…
Из операционной палатки раздавался голос Дорды:
— Зажим поменяйте. Вот этот. Плохо держит.
В аптеке кто-то возмущался:
— Да что я, для себя, что ли? Что вы всегда с салфетками жметесь?
И даже Колодкин — зам по МТО — подал свой голос:
— Термоса проверили? Хорошо проверьте.
Сафронову не верилось, что еще сегодня ночью, всего несколько часов назад, он чувствовал себя одиноко и отрешенно и ехали они будто по пустыне. Он на минуту представил черную ночь, дорогу, дождь. И теплоту земли. И теплую руку Галины Михайловны, лежащую на его плече. И тиканье часов. И голоса раненых на дороге. Все это теперь было где-то далеко, как будто в иной жизни…
— Валентин Иванович, вы что хотели?
Он не понял, как очутился возле госпитальной палатки. Галина Михайловна смотрела на Сафронова и чуть улыбалась.
— Нет, нет. Извините…
— Почему же? Мы рады вас видеть.
— Спасибо.
Он зачем-то поклонился и козырнул одновременно.
В его палатке вовсю шла работа. Стучал топор. Громко переговаривались санитары. Лейтенант Кубышкин в сторонке у кустов разравнивал площадку саперной лопаткой.
— А что? Ежели поток — палатки не хватит, — объяснил он.
Сафронов одобрительно кивнул и про себя заметил: «А я в не подумал об этом».
К семнадцати часам, к заданному сроку, они уложились. Даже лавочку из трех жердочек приладили у входа в палатку.
— Только «Добро пожаловать!» не хватает, — сказала Стома, и было непонятно, смеется она или говорит серьезно.
— Это некстати, — на всякий случай поправил Сафронов.
Еще раз оглядев свое маленькое хозяйство, он направился к штабу доложить о готовности.
У штабной палатки, в окружении офицеров, стояли корпусной врач Лыков-младший и невысокий, щупленький полковник медицинской службы, как оказалось, начсан армии, в подчинении которой сейчас находился корпус.
Сафронов не успел доложить, только приставил ногу и приложил руку к пилотке.
— Что же это ты, орел, указок не поставил? — упрекнул его корпусной врач. — Это твоя, твоя забота.
— Как… — начал было Сафронов и осекся, покосился в сторону начальника штаба.
Царапкин перехватил его взгляд, одобрил осечку и тут же пришел на помощь:
— Это мы сейчас же исправим. Разрешите офисера послать?
Затем начальство направилось осматривать хозяйство. За ними хвостом потянулись офицеры, большие и маленькие командиры.