Я услышал за спиной шорох осыпающейся земли и громкое дыхание. Обернулся и увидел, что на вал взбирается Гаврила.
— Не желаешь… ух… взять лопатку… доктор Рудин? Ух, ты… — Боцман жадно хватал ртом воздух.
Я улыбнулся:
— Ну и рожа у тебя, Гаврила!
— А не краше, чем у тебя, — парировал боцман. — Та же проказа.
— Но-но! Типун тебе на язык!
— Одну и ту же красотку поцеловать пришлось… тьфу!!! — Гаврила сплюнул. — Что видно?
Он встал рядом со мной и подпер бока жилистыми руками. Поигрывая желваками, осмотрел канал. В его животе при этом громко урчало. Правду говорят: голод — не тетка.
— Лучше бы здесь оказались черти, — сказал он и взмахнул рукой, — мы бы их святой водой — раз-два и к едрене тетке. А против машин с чем прикажешь идти? С матерными словами?
— Да, пушку бы сюда, — рассеянно ответил я. Мое внимание в тот момент привлекло пятно горчичного цвета. Я заметил его на земле, у ног Гаврилы. Похоже, это был первый образчик местной биологии, который встретился на моем пути. — Хотя бы семидесятипятимиллиметровку… — произнес я рассеянно. — Сколько их там осталось на «Кречете»?
Гаврила пристально поглядел на меня. В его взгляде проскользнуло неожиданное уважение. — Дело говоришь, господин доктор, — проворчал он. — Подкинуть бы эту идею отцам-командирам. А то они, кажись, лопатами воевать собираются.
Я опустился на колено. Ковырнул ногтем пят но: это был без сомнения живой организм, какой-то лишайник. Только он оказался настолько сухим, что, думаю, не вызвал бы слюновыделения даже у северного оленя.
— Есть можно? — быстро спросил Гаврила. Я покачал головой. Боцман с досадой пнул песок ногой. У меня самого нутро сводило от голода, но необычность и опасность ситуации, в которую мы угодили, пока не позволяла мне думать о нуждах бренной плоти.
Мы повернулись к каналу спинами. Переглянулись, поплевали под ноги, похмыкали, обозревая открывшийся вид.
На западе лежала тоскливая пустошь. Каменистый пейзаж, написанный чужепланетным Творцом в вызывающих красных тонах, был однороден до самого горизонта. Здесь я не увидел обычных для земных пустынь песчаных барханов. Я, сколько ни утруждал глаза, не мог найти ни малейшего намека на присутствие каких-либо растений или животных (на Земле, вопреки обывательскому мнению, в пустынях живут тысячи видов млекопитающих, рептилий, птиц, насекомых). Одним словом, чужая планета. Негостеприимная и скверная, словно старуха-процентщица.
— Что думаешь, Павел Тимофеевич? — спросил Гаврила. — Что делать будем?
Я с удивлением поглядел на здоровяка-боцмана. Чувствовалось, что оба вопроса имеют «двойное дно».
— Спросил у больного про здоровье! — ответил поговоркой. — Меня не обучали ни тактике, ни стратегии.
Гаврила деловито тряхнул кудлатой головой, с шумом поскреб заросшую черной щетиной шею.
— Беда в том, — проговорил он с расстановкой, — что Федор Арсеньевич слишком часто ходит в штаны… а Северский лих без меры. Я боюсь, как бы последний не погубил ребят новой сумасбродной выходкой. Ты сам видел и, наверно, понимаешь.
Боцман многозначительно замолчал. Он без слов мог понять, что творится у человека на душе. А как, позвольте спросить, без этого умения контролировать настроение многочисленной матросской братии? Ведь не одними пудовыми кулаками!
Темно-карие глаза «с огоньком» пристально следили за изменениями, происходящими на моем лице.
— Пока мы были в воздухе, я успел немного поразмыслить, — пояснил Гаврила, — не пора ли тебе, господин доктор, разделить командование отрядом вместе с нашими, прости Господи, офицерами? Человек ты толковый: грамотный и вдумчивый. Ребята тебя уважают.
Несколько резало ухо, что унтер мне «тыкает», словно пьяный адмирал в приступе панибратства. Ну да ладно… Мы сейчас не стоим на палубе «Кречета», не пьем традиционный чай и не любуемся дельфинами, что мчат с броненосцем наперегонки…
Предложение Гаврилы меня застало врасплох. Сия перспектива как-то в голову не приходила. И не могла прийти сама собой: в глубине души я испытывал легкость оттого, что ответственность за наши действия и наши жизни лежит на плечах двух боевых офицеров — Стриженова и Северского. Все, что мне оставалось, — следить за тем, как они стараются справиться с ситуацией и приходить на помощь, если это потребуется. Вот и все!