— Много еще? — капитан тряс, разминая, затекшие кисти рук.
Через минуту он опять лез по решетке ствола, работая тренированным телом.
Дима считал себя неплохим спортсменом: училищная сборная по ручному мячу, два первенства республики по парашютному спорту. Но, однажды признавшись себе и пока не позволяя изменить этому признанию, он понял, что не сумеет сделать того, что сделает сорокалетний Семаков.
Он часто вспоминает одно из своих первых занятий по физподготовке. Отправив солдат в казарму, Дима решил поболтаться на перекладине.
— Ну-ка, — подошел Семаков, наверняка наблюдавший со стороны.
Дима делал десятую «склепку», получалась она довольно корявой, но была все-таки десятой!
Семаков снял фуражку, обнаружив плешь. Фуражку он наверняка снимал только в постели — лоб и плешь были совершенно белыми над обветренным и загорелым до черноты лицом. Потом расстегнул крючок галстука, верхнюю пуговицу рубашки. Был он рядом с Димой не очень высок, ему пришлось старательно допрыгивать до грифа перекладины. Дима усмехнулся. Семаков усмешку заметил. Но Дима видел, что никакой Семаков не гимнаст: руки согнуты в локтях, сам закрепощенный, хотя старательно тянет носки сапог и четко зафиксировал вис.
…Одним словом, перед изумленным Димой Семаков прокрутил тридцать «солнц», спрыгнул и, растирая мозоли на ладонях, сказал, глядя под ноги, в опилки:
— Еще? Или достаточно? Вас этому в училище, конечно, учили?
«НЕ ВЛЕЗАЙ. УБЬЕТ».
Дима смотрел на табличку с черепом. В решительности Семакову он не мог отказать. Если дело касается личного риска, необходимости решиться на что-нибудь серьезное, капитан, конечно, не промедлит, не станет раздумывать.
Диме рассказали про одну из командировок Семакова.
Было это в январе, мороз. Картер машины пробило. Семаков отправил водителя в ближнее — в десяти километрах — село. Сам пошел в полк за помощью. До полка — шестьдесят километров.
Назад Семаков приехал на автотягаче. Очень долго искал по всему селу отогреваемого хлебосольными хозяевами водителя. И тут же отвез его на гауптвахту с запиской «За недобросовестное отношение к вверенной боевой технике».
«НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЬЕТ».
— Ерунда, — махнул рукой Климов, видя, что табличку с предупреждением рассматривает и лейтенант. — Это пишут для коз, чтобы траву не щипали под ЛЭП. Это табличка для лета.
— Твоими бы устами мед пить, — ответил лейтенант.
Над Семаковым оставались только остроконечная верхушка ствола и два грозозащитных троса сверху. Капитан медленно двинулся по горизонтальной балке траверсы к проводам. Шел он спокойно, держась одной рукой за решетку. По крайней мере снизу казалось, что спокойно.
— До провода далеко, — крикнул он вниз. — Далеко, говорю.
— Ему страшно, — сказал Климов. — Всего-то метра полтора, не больше, — а боится.
— Отойдите левее, — командовал с вершины опоры Семаков. — Еще левее! Еще! Так!
Криком он себя, кажется, взбадривал.
Державшие растянутые купола сразу догадались, что случится.
Семаков храбро оттолкнулся, прыгнул далеко, как и следовало — подальше от изоляторов, но не учел, что прыгает под углом. Левая рука сорвалась, его швырнуло, когда он коснулся провода, он не успел уцепиться и, переворачиваясь в воздухе, неуклюже полетел вниз.
— Лейтенант, дайте нож, — протянул руку Климов.
Дима держал нож рукояткой вперед. Он его не отдавал. Климов взял сам, а Дима был занят капитаном.
Семаков, разбросав ноги, шарил в снегу в поисках шапки. Слепыми глазами смотрел он на окружавших его солдат, наверняка не различая их лиц.
Ризо принес шапку. Продолжая шарить в снегу, Семаков не сопротивлялся, но и не помогал, когда Ризо с Димой стали поднимать его. Постепенно взгляд капитана прояснился.
— Поликарпов, — спросил он негромко, — держишься?
— Держусь, — опрокинутым голосом ответил тот.
— Подержись еще немножко, сынок, я сейчас… — он обвел солдат белыми глазами. — Гвардейцы, разведчики, неужели не вызволим товарища?
— Товарищ гвардии капитан, — сказал Ризо, — я его руками поймаю. Честное слово!
— Эй, внизу! — крикнул Климов. Лезвие в его руке сверкало. — Уснули, дьяволы?
— Черт! — только сейчас увидел сержанта Дима.
Снова торопливо растянули купола. Климов сверху командовал, подражая капитану.
— Меня ударило! — сказал капитан. — Я почувствовал, как меня током ударило… — Он освободился от поддерживавших его рук, досадуя на свою неловкость, и вдруг увидел кого-то на опоре. — Кто полез! Кто разрешил!