В ту же ночь радиостанция в городке Яранске приняла радиограмму из Казани, немедленно передала ее в Москву Ленину и Свердлову, и страшная правда о том, что произошло в Уфе, подтвердилась. Радиограмма гласила:
«Всем! Всем! Всем!
...В Уфе арестованы жены видных большевиков и некоторых комиссаров, в их числе находятся жены комиссаров продовольствия Цюрупы, Брюханова, Юрьева, жена и сын председателя железнодорожного комитета Михина, секретарь Ленина Пориш и комиссар Кодолещев, кроме них много известных советских деятелей и комиссаров».
Через несколько часов была перехвачена еще одна радиограмма, сообщавшая то, что уже было известно: жены и дети Цюрупы, Брюханова и других комиссаров будут расстреляны...
Утром Цюрупа собрал коллегию, доложил об итогах поездки. Из юго-восточных районов направлены эшелоны с хлебом. Был в Нижнем Новгороде. Баржи отправлены вниз по Волге, но неизвестно, удастся ли им дойти до Царицына. В Саратове хлеб перегружают на железную дорогу, это единственный путь, которым его можно доставить в Москву и Петроград.
И вот сидят члены коллегии Наркомпрода и обдумывают каждый маршрут, подсчитывают эшелоны и прикидывают, что еще можно сделать, кому и куда завтра выехать, чтобы добыть, протолкнуть, вырвать из-под земли хлеб. А в Уфе их жены и дети на краю гибели. Но никто из них об этом и звука не проронит. Нельзя и виду подать, что у них сейчас на сердце, какие муки терзают их.
А поздно вечером секретарь скажет Цюрупе, что только что прибыл комиссар продовольствия из Вологды с важным сообщением. Он привез четыре вагона масла. Недалеко от Ярославля эшелон с маслом обстреляли, но все обошлось благополучно, никто не убит. Вологодский комиссар докладывает о положении на севере, он еще что-то хочет сказать, но не может, кладет голову на спинку стула и засыпает. Он уже не слышит, как коллегия обсуждает, куда и как распределить этот драгоценный груз из Вологды. Четыре вагона масла! Это целое богатство. Цюрупа и его помощники сейчас должны решить, как поступить с ним. Задача труднейшая. Ведь надо помочь всем. Народный комиссар здравоохранения Семашко не одну записку прислал Цюрупе, просил масло для раненых красноармейцев. Им, конечно, это жизненно необходимо. А рабочим на московских окраинах — им разве не нужно масло? И еще одна из тысяч забот — хорошо бы в кремлевскую столовку дать хоть малую толику. Это столовка была организована по просьбе Владимира Ильича, после того как у него в кабинете Цюрупа упал в обморок от голода. В столовке питаются все члены Совнаркома, многие из них больны, еле на ногах держатся. Но есть и другие претенденты. Эти никогда не попросят, не накричат, не потребуют, как хозяйки у пустых магазинов. Эти только молчат и смотрят широко раскрытыми глазами. Мысль о них не дает Цюрупе покоя ни днем ни ночью. И народный комиссар с молчаливого согласия своих помощников принимает решение и подкрепляет его короткой запиской:
«Все четыре вагона масла до последней унции — детским приютам и госпиталям.
Наркомпрод
А. Цюрупа».
Это закон сердца. Так поступает и Председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ильич Ленин, когда в его адрес прибывает продовольствие, присланное из далеких мест. Цюрупа еще не раз получит записки секретаря Ленина, такие, как эту:
«В приемной ждут двое товарищей, привезших из Азербайджана, с мандатом от Нариманова, в Ваше распоряжение 6 вагонов икры. Ждут Ваших распоряжений».
Наискосок на записке будет начертано рукой Владимира Ильича: «В Компрод для детей».
Поздно вечером Цюрупа пришел в гостиницу. Еще на лестнице услышал, как трещит телефон. Еле добежал до аппарата. Звонили из Наркоминдела, сообщили, что удалось договориться с иностранными дипломатами о том, что они заявят протест против намерения колчаковцев расстрелять семьи комиссаров в Уфе. По просьбе представителей нейтральных стран протест белогвардейскому командованию подготовил французский консул.
Цюрупа поблагодарил за сообщение, тяжело опустился на стул. Сон не шел. Ныло сердце. Надо бы полечиться. Но когда? Не теперь же. Одна мысль продолжала буравить мозг: что будет с семьей? Неужели не удастся ее спасти?..
Утром, только проснувшись, Александр Дмитриевич позвонил в Наркоминдел, спросил, нет ли каких новостей. Дежурный сообщил, что из Уфы через Самарскую радиостанцию принята радиограмма, но она очень путаная, ничего точно установить нельзя. Как будто поступило какое-то предложение по поводу обмена, но что за обмен — никто не знает. Все радиограммы переданы Ленину и Свердлову.