А. Цюрупа».
Лидия Александровна Фотиева возмутилась приездом Александра Дмитриевича, сказала, что не передаст записку, а скажет Владимиру Ильичу, что Цюрупа грубо нарушил предписание. Но Александр Дмитриевич вынужден был объяснить, какие чрезвычайные обстоятельства заставили его покинуть санаторий, и тогда Фотиева все же передала записку и возвратилась с ответом Ленина:
«Тогда ждите дома у себя (или у меня). Я постараюсь».
Обстоятельства, заставившие Цюрупу бежать из Кунцева для немедленной встречи с Владимиром Ильичем, были действительно крайне важные. Его волновало, что на волжских пристанях кое-где задержалась погрузка хлеба на баржи и теперь надо было, чтобы речники, и без того выбивавшиеся из сил, и армия, которая помогала, как могла, действовали вместе еще энергичнее. Была и еще одна причина срочного отъезда Цюрупы из санатория...
Владимир Ильич не заставил долго ждать, пришел к Александру Дмитриевичу на квартиру. Взглянув на его измученное лицо, с тревогой спросил, нет ли новых сообщений из Уфы.
Цюрупа ответил, что никаких сведений не поступало. Ленин, не желая бередить рану и понимая, что сам сейчас, в данную минуту, он ничем помочь не может, без обиняков спросил, зачем Цюрупа приехал в Москву.
Причина была вот в чем. В те дни, когда Цюрупа находился в Кунцеве, было принято постановление о так называемом полуторапудничестве. Крайне тяжелое продовольственное положение в столице заставило Московский Совет поставить вопрос перед Совнаркомом, чтобы рабочим разрешили заготавливать хлеб, выезжать в районы и привозить оттуда до полутора пудов муки. Заградительные отряды получили указание пропускать рабочих-заготовителей.
Ленин, дав согласие на полуторапудничество, пошел на этот шаг как на крайнюю и временную меру. Деникинские армии захватили Северный Кавказ, и оттуда перестал поступать хлеб, прекратился подвоз хлеба из Южного Поволжья.
В этой тяжелой ситуации учтено было и то, что многие рабочие в промышленных и других городах родственными узами связаны с деревней и им легче будет оттуда получать хлеб и другие продукты. Записка Ленина в Московский продсовдеп поможет лучше понять обстановку, которая была в то время в стране.
Вот этот документ:
«Прошу дать удостоверение Аксинье Емельяновой Кузнецовой, живущей в г. Москве, по Цветному бульвару, в д. № 25 (Морозова), кв. 12, — в том, что Московский продсовдеп не имеет ничего против разрешения ей провезти в Москву собственный (не покупной) хлеб, в количестве от 2 до 4 пудов, от братьев Кузнецовой, Дворецких, живущих в дер. Озерки, Веневского уезда, Тульской губ.
Прошу уведомить меня об исполнении.
Председатель СНК
В. Ульянов (Ленин)».
Конечно, Совнарком и Центральный Комитет РКП большевиков понимали, что полуторапудничеством воспользуются спекулянты-мешочники в целях собственной наживы. Но другого выхода не было. Это прекрасно понимал и народный комиссар продовольствия. Однако, находясь на командной вышке продовольственного фронта, он наиболее ясно понял, что, кроме пользы, полуторапудничество приносит все больше вреда. Потому он и приехал из Кунцева для встречи с Лениным.
Трудный разговор был в те полчаса. Цюрупа сказал, что полуторапудничество подорвет хлебную монополию. В образовавшуюся брешь ринутся десятки тысяч спекулянтов. Он сообщил, что и член коллегии Наркомпрода Л. И. Рузер, ведавший всеми заградительными отрядами, считает создавшееся положение нетерпимым и подаст в отставку, если полуторапудничество не будет отменено. Владимир Ильич сказал Цюрупе, что знает о критическом положении и они к этому вопросу вернутся в ближайшие дни, а пока потребовал, чтобы Цюрупа немедленно возвратился в Кунцево.
Тем временем все эти дни августа между Москвой и Уфой продолжался обмен радиограммами и появился слабый проблеск надежды на спасение обреченных.
Что же происходило в Уфе?
В те дни, когда в Уфу ворвались колчаковские войска, там находилась Нина Григорьевна Цюрупа, жена брата Цюрупы Виктора Дмитриевича. Ей удалось скрыться. Но, оценив создавшееся положение, она решилась на отчаянный шаг — явилась к белым властям, рискуя быть арестованной, и предложила им начать переговоры об освобождении жен и детей большевиков.
Замысел Нины Григорьевны был до дерзости прост, она учла все возможные последствия и решила, что у нее есть некоторые шансы на успех.