По краю котловины параллельно легиону двигалась группа всадников. Галлы ехали не спеша, придерживаясь неторопливого темпа когорт. В какой-то момент Бальвенцию показалось, что в гуще отряда мелькнул белый гребень "крылатого" шлема Амбиорига, но из-за дальности расстояния он не мог быть точно уверен в этом.
Ширина котловины достигала одной мили. По краям её ограничивали невысокие, но довольно крутые холмы, поросшие колючим кустарником и молодыми ёлочками. Холмы тянулись в длину на пять миль, постепенно сближаясь, и по мере сближения склоны их становились более пологими.
Навстречу первому отряду кавалеристов двигался ещё один. Никак не меньше шести сотен. Между всадниками Бальвенций разглядел легковооружённых пехотинцев, которые бежали, придерживаясь руками за гривы лошадей. Галлы не проявляли никаких враждебных намерений и даже не смотрели в сторону римлян, однако, глядя на них, вряд ли можно было предположить, что появились они здесь случайно.
Бальвенций потёр рукой подбородок и спросил:
-- Кто-нибудь может мне сказать, что делает здесь отряд галлов численностью в тысячу человек?
Ответил Салиен.
-- Если бы я был центурионом, то решил, что они просто идут мимо. Или хотят на кого-то напасть.
-- Молодец, - кивнул Бальвенций. - Со временем из тебя выйдет толк. И, может быть, ты даже станешь центурионом, таким же умным, как и я. Конечно, если проживёшь достаточно долго. - Бальвенций немного помолчал. - Ну а пока ты не стал центурионом, сделай мне одолжение, пробегись вдоль строя и передай мой приказ: когорте собраться напротив галльского отряда со всей возможной поспешностью. Понял?
-- Приказ командира закон, - недовольно проворчал Салиен.
-- И ещё: если я говорю "пробегись", это не значит, что надо идти шагом...
Последние слова примипила потонули в рёве боевых труб и криках. Звуки неслись со всех сторон одновременно. Казалось, вся равнина превратилась вдруг в один сплошной безудержный вопль, ударяя по ушам тяжеловесным молотом.
Отряд галлов резко развернулся и бросился на обоз. Разрисованные краской лица варваров были совсем рядом, Бальвенций мог дотянуться до них рукой. Несколько мгновений - и они будут здесь, сея вокруг ужас и смерть.
-- В строй! Все в строй! Сомкнуть щиты! - закричал он, понимая, что солдаты, растянувшиеся вдоль обоза на пол мили, не только не успеют собраться, но и вряд ли услышат его.
Ну хоть кто-то! - мелькнуло в голове.
Единственная надежда оставалась на когорты авангарда, которые хоть и ушли вперёд, но всё же могли успеть прийти на помощь...
Надежда рухнула, когда Бальвенций оглянулся. Из леса, перекрывая дорогу, выходили тесно сомкнутые ряды тяжёлой пехоты эбуронов. Они приближались медленно, но неотвратимо, выбрасывая на флангах летучие отряды лёгкой кавалерии и стрелков. Испанские всадники в панике поворачивали лошадей и в неудержимом бегстве сметали ряды собственной пехоты.
Что произойдёт дальше, Бальвенций смотреть не стал, всё было ясно и так: если легионеры не выстроят боевую линию, галлы их попросту сомнут, как штормовая волна хрупкую плотину. Так что помощи ждать было не от кого, и Бальвенций попытался организовать оборону собственными силами. Вокруг него уже собралось около сорока человек, и люди всё ещё прибывали, видя в первом центурионе единственную защиту. На обоз махнули рукой, предоставив его собственной участи.
Бальвенций окинул взглядом обращённые к нему лица солдат и с удовлетворением отметил, что большинство были ветеранами, из тех, с кем он вместе стоял на Британском Перевале. Лишь немногие были новобранцы, как Салиен.
-- Построиться в каре! - приказал он.
Солдаты быстро образовали квадрат, прикрывшись щитами со всех сторон и обратившись лицом к противнику. Конная лава галлов приближалась с неумолимостью урагана. Выставленные вперёд копья, холодный блеск мечей, звериный оскал на лицах - ещё мгновенье и они сомнут хрупкую защиту римского строя, сотрут тонкую грань между былью и небылью, и начнётся резня. Страшная.
-- Приготовить пилумы! Левая нога вперёд! - спокойно, но достаточно громко, так, чтобы услышали все, сказал Бальвенций.
Опасен только первый натиск. Солдат в это время ещё не проникся азартом боя, он думает лишь о том, что может с ним случиться. Сейчас он подвержен панике. Только бывалый ветеран, закалённый десятком стычек и сражений и ощутивший ледяное прикосновение металла к телу, способен противиться разрушающему душу страху, да и то не всегда. Но потом, после первого столкновения все мысли покидают голову, кровь вскипает и остаётся пустота - ясная, отчётливая и молчаливая, как сама смерть. Главное, чтобы эту пустоту ничто не заполнило снова, иначе - конец.