-- Молодцы. Кто на переправе?
-- Гай Требоний и Сабин. Планк с лёгкой кавалерией в авангарде. Наверное, уже подходят к Таврину.
Переправа шла без задержек. Когорты одна за другой переходили реку и сворачивали влево на Домициеву дорогу. За ними двигался обоз. Мулы, словно проникнувшись ответственностью момента, осторожно, но уверенно шли за погонщиками, и не пугались ни плеска воды, ни течения.
2
Кратчайшим путём добравшись до области воконтиев, Цезарь прошёл через их земли и двинулся к Родану. Переправившись через реку, он приказал разбить лагерь - первый в Непокорённой Галлии.
К этому времени гельветы уже вторглись во владения эдуев и, опустошая всё на своём пути, продвигались к Арару. От эдуев и амбарров к Цезарю слетались гонцы с мольбами о помощи. Ни те, ни другие не могли противостоять нашествию, обескровленные недавней войной с германцами, и надеялись на заступничество римлян. Цезарь не спешил. Отсиживаясь в лагере, он готовил легионы к предстоящим боям, и ждал, когда гельветы выйдут к реке. Солдат удивляла эта задержка. Сначала они торопились, преодолевая за день по тридцать миль, и вдруг, когда до противника оставалось совсем немного, остановились, застыв в неизвестности. Легионеры, особенно ветераны, требовали через центурионов и трибунов вести их в бой, но Цезарь приказал оставаться на месте.
Используя вторжение гельветов в свою пользу, Цезарь требовал от местных племён войск и хлеба. Он не отказывал галлам в помощи, но, ссылаясь на отсутствие достаточного числа кавалерии и продовольствия, говорил, что пока не в силах противостоять их общему врагу. Князья эдуев, амбарров и аллоброгов согласились предоставить ему свою конницу и легковооружённых воинов, а эдуи обещали в течение месяца подвести запасы пшеницы и ячменя.
Тем временем гелтветы начали переправу через Арар. Узнав, что большая их часть уже перешла на противоположный берег, Цезарь приказал Титу Лабиену выступить из лагеря и атаковать оставшихся в спину.
Взяв три легиона, Лабиен вышел из лагеря рано утром и лесами прошёл к месту переправы. Гельветы не ждали нападения и не выставили ни часовых, ни дозоров. Лабиен построил легионы сплошной линией и ударил одновременно с трёх сторон. Гельветы не могли противостоять неожиданной атаке тяжёлой пехоты, и после недолгого сопротивления почти полностью были уничтожены. Лишь небольшому отряду удалось прорваться сквозь ряды римлян и укрыться в лесах. Лабиен не стал их преследовать, и, собрав добычу, вернулся в лагерь.
Получив в своё распоряжение галльскую кавалерию, Цезарь двинулся вслед за оставшейся частью гельветов, стараясь не отходить далеко от Арара. Эта важнейшая речная артерия связывала его с Провинцией, позволяя вовремя получать продовольствие и подкрепления. Эдуи не спешили с обещанными поставками зерна, и снабжение армии шло из Италии. Гельветы, словно понимая это, вдруг резко свернули в сторону и устремились вглубь территории эдуев к городу Бибракте.
Оставить гельветов одних и позволить им беспрепятственно добывать продовольствие и фураж Цезарь не мог, поэтому он так же был вынужден отвернуть от реки, держась от противника не далее, чем в пяти-шести милях. Отряды лёгкой пехоты то и дело нападали на передовые дозоры римского авангарда, устраивая засады в лесах и оврагах, а потом растворялись в непроходимых галльских чащобах. Потери были не велики, но они подрывали дух армии, и Цезарь распорядился поставить в авангарде всю конницу, назначив её начальником Публия Консидия Лонга.
Почти вся кавалерия состояла из галльских наёмников, набранных в Провинции и у союзников по эту сторону Родана. Римскую конницу Цезарь не жаловал, считая её наименее надёжной, и предпочитал ей галлов и испанцев. Тяжеловооружённых всадников под командованием князя эдуев Думнорига Консидий Лонг поставил в центре, а лёгкую кавалерию аллоброгов и кельтиберов выставил на флангах, разбросав их подобно вееру. Правый фланг он возглавил сам, левый поручил декуриону Луцию Эмилию.
Консидий сразу предупредил декуриона, чтобы тот не ввязывался в бой, если вдруг столкнётся с неприятельским отрядом. Предупреждение было излишним, Эмилий и сам не особо стремился к этому. Отданные под его начало две сотни аллоброгов, вооружённые короткими луками и мечами, выглядели так, словно всю жизнь только и мечтали о том, как бы напакостить римлянам. Воспоминания о недавнем восстании, жестоко подавленном претором Помптином, ещё не выветрились из их голов. Многие из них знали латинский язык, но упорно отказывались понимать его, и общаться с ними приходилось исключительно жестами. Этот отряд в лагерь Цезаря привели сыновья князя аллоброгов Роукилл и Эг. Несмотря на свою молодость оба уже успели принять участие в нескольких войнах, а младший из братьев Эг как-то похвастался, что три года назад принёс в отчий дом голову римского центуриона. Эмилий тогда ничего не ответил, но про себя решил, что с братьями надо держаться настороже.
Всадники двигались широким фронтом, стараясь охватить как можно большую площадь, чтобы вовремя обнаружить устроенную гельветами засаду. Шли труднопроходимыми местами, холмы перемежались с глубокими оврагами. В некоторых местах приходилось буквально продираться сквозь густые переплетения ветвей и колючего кустарника, а то и вовсе сходить с сёдел и вести лошадей в поводу. Однажды наткнулись на лесной родник, бивший прямо из земли. Эмилий склонился над ним и долго с жадностью пил холодную воду, от которой ломило зубы и сводило челюсть.
Среди аллоброгов декурион чувствовал себя мышью в клетке. Десятки глаз следили за каждым его шагом, словно мерцающие в лесной тьме зрачки злых духов, сковывающие тело невидимыми оковами и, казалось, ничего другого не замечают. Но они замечали. Они замечали лёгкое колыхание ветки на верхушке исполинского дерева, слышали шорох травы под конскими копытами, и среди сотен звуков безошибочно распознавали журчание родничка, пробившего русло меж корней вековых дубов и стекавшего в соседний овраг...
К Эмилию подъехал Роукилл. Лицо аллоброга было покрыто белой известью и походило на оскал смерти - не дай бог присниться. Он был старше Эга, выше его и шире в плечах. В больших серых глазах сквозило презрение.