Всё это происходило на глазах окруживших легион галлов. Амбиориг приказал своим войскам прекратить наступление и обстреливать врага издали стрелами и дротиками, и отступать, если римляне переходили в контратаку. От такой тактики галлы только выигрывали. Они регулярно вводили в бой свежие силы, меняя уставшие отряды, тогда как римляне, не имевшие резервов, вынуждены были постоянно оставаться в строю. Даже раненным негде было укрыться от стрел, потому что галлы насквозь простреливали глубину построения легиона.
Отбив атаку эбуронов, Котта проследовал в центр каре, где находились Сабин и штаб легиона. Туда же подошли и старшие центурионы когорт, вызванные им для совещания. Подъезжая к месту, Котта ожидал услышать ругань и жалобы и даже приготовил несколько резких выражений, дабы остановить этот словесный поток. Но, как ни странно, Титурий Сабин промолчал. Он лишь бросил косой взгляд в сторону Котты и отвернулся, глядя куда-то поверх голов телохранителей. Сабин был напуган. Сильно. Даже красавец-конь легата качал головой и нервно вздрагивал, поддавшись настроению хозяина. Трибуны тоже не выказывали особой храбрости, и только центурионы смотрели спокойно и открыто.
Не хватало двоих центурионов. Как раз от тех когорт, что были опрокинуты галлами и обращены в бегство. Котта приказал сформировать из них одну и оставить в резерве до особого распоряжения.
-- Либений, - окликнул он префекта лагеря. - Примешь когорту. Не забыл еще, как командовать?
Префект что-то проворчал и усмехнулся в усы.
-- Не буду говорить вам о положении, в котором мы оказались, - начал легат. - Амбиориг устроил нам ловушку, и мы, как малые дети, с радостью в неё залезли. - Он посмотрел на Сабина, но тот никак не отреагировал. - Теперь у нас два пути: остаться на месте и погибнуть или отступить назад в лагерь, послать вестников к Лабиену и Цицерону и надеяться на чудо. В первом случае мы умрём сразу, во втором подохнем с голоду через две-три недели. Мы, конечно, можем попытаться пробиться вперёд, но до лагеря Цицерона минимум три перехода. И я сомневаюсь, что Амбиориг позволит нам дойти до туда. Поэтому я спрашиваю: что мы будем делать?
Ни центурионы, ни трибуны, ни тем более Сабин - никто не спешил с ответом. Центурионы ждали, что скажут старшие офицеры, трибуны оглядывались на Сабина, а тот вообще не мог ничего предложить. Бальвенция бы сюда, - с сожалением подумал Котта.
Ответил Луканий.
-- Идти вперёд мы действительно не можем. Оставаться на месте - самоубийство. Я за отступление.
-- Согласен, - поддержал его Либений. - Если есть хотя бы один шанс выжить, мы должны использовать его. Умереть мы всегда успеем.
Трибуны молчали. Квинт Юний хотел что-то сказать, но, взглянув на Титурия, так ни на что и не решился.
-- Это всё? - Котта выждал немного и продолжил. - Значит решили. Луканий, отведёшь когорту на левый фланг, будешь прикрывать отступление. Марк, займёшь его место. По сигналу образуешь клин. Грызи землю, но галльский строй прорви. Объяви солдатам, что если они хотят смыть с себя пятно позора, то пусть покажут всё, на что способны. Всю кавалерию отдаю тебе, и от каждой когорты по центурии.
-- Сделаю.
-- Дальше. Первыми отступают девятая и десятая когорты. Потом повозки с ранеными. Потом остальные по фронту. Главное - не суетитесь. Спокойно, не спеша, как на учениях. Чем больше сохраним людей, тем больше шанс выдержать осаду. - Котта вздохнул. - Надеяться нам не на кого. Начинаем.
Котта загадал: если они прорвутся к лагерю и продержаться до подхода подкреплений, то в следующем году он обязательно выставит свою кандидатуру на должность претора. Тем более что Цезарь как-то намекал на это. Ему нужны в Риме надёжные люди, а кто может быть надёжнее, чем старый боевой товарищ? А вот когда он станет претором, можно будет подумать о женитьбе. У Сульпиция на выданье две дочки - кровь с молоком! Конечно, род у них сильный, Аурункулеям не тягаться с ними ни знатностью, ни богатством, но претор Рима и друг Цезаря тоже кое-что значит. Старый крохобор стерпит и худой род, и тощий кошелёк. И ещё рад будет...
-- Ничего у тебя не выйдет, - вдруг сказал Сабин.
Котта вздрогнул. Уж не заговорил ли он вслух, выдав свои мысли...
-- Что?
-- Ты не сможешь прорваться сквозь галлов, - пояснил Сабин, и Котта облегчённо вздохнул. И тут же насторожился. Что несёт этот толстяк, возомнивший себя великим полководцем?
-- Единственный шанс выжить - переговоры! - продолжил Титурий. - Не перебивай меня! Амбиориг не дурак. Чтобы уничтожить легион, он положит вдвое больше своих солдат. Я послал к нему человека с предложением о перемирии. В обмен мы можем предложить ему обоз и казну. Галлы жаждут богатств, так пусть получат, что хотят. Золото ничто по сравнению с жизнью римских граждан!
Внешне Котта остался невозмутим, но в душе пожелал легату скорейшей смерти. Самой мучительной и позорной. Ему потребовалось время, чтобы справиться с охватившей его яростью и ответить с обычным спокойствием.
-- Ты кое-что забыл, Титурий. Всё что ты предлагал отдать галлам - казна, обоз - все это уже у них. Амбиориг просто плюнет тебе в лицо и будет смеяться, пока ты не сгоришь со стыда. Единственное условие, на которое он согласиться, это полная капитуляция.
Сабин вздёрнул голову.
-- Ради своих солдат я готов пойти на всё!
-- Раньше надо было идти, сейчас думать надо.
-- Я уже подумал. Час назад я отправил к эбуронам своего человека и теперь Амбиориг ждёт меня. Мы решим все вопросы. Ты со мной?
Котта покачал головой.
-- Галлам нельзя верить. А испившим крови - тем более.