После короткой паузы ему ответил дрожащий голос.
-- Легионеры из восьмой когорты. Мы хотели спуститься к дороге...
-- Подойдите ближе.
Фабин вгляделся в бледные от испуга и холода лица. Молодые солдаты из того же набора, что и Салиен. Едва успели прийти в армию - и сразу такое...
-- Это не вас я видел пару часов назад? Недалеко же вы ушли.
-- Мы хотели дождаться темноты, а потом спуститься к дороге и по ней добраться до лагеря Цицерона...
-- И попали бы прямо в руки к галлам. Ладно, где во время боя стояла ваша когорта?
-- На левом фланге.
-- А вторая?
-- Рядом...
Пробиваться к своим через галльские леса да ещё с тяжелораненым трудная задача. Тут каждый человек на счету.
-- Останетесь со мной. Но сначала надо найти легионного орла. Заодно покажете, где стояли...
До места гибели легиона пришлось пройти больше двух миль. Всё поле было устлано трупами римских солдат. Тела лежали вповалку, и почти все лицом вниз. Закостеневшие пальцы скребли мёрзлую землю, в открытые рты набились снег и грязь. Лишь в некоторых местах легионеры пытались сопротивляться, и тогда среди мёртвых находили и галльских воинов. Фабин искал именно такие очаги сопротивления и, найдя, тщательно осматривал их. За орла должны были драться яростнее всего.
Один раз Фабин остановился и, указывая на трупы, приказал:
-- Снимайте плащи, все, что найдёте.
-- Но они же,.. - испуганно пролепетал солдат.
-- Снимайте. Им они уже не нужны, а нам пригодятся.
Поиски затягивались. Фабин предполагал, что время давно перевалило за полночь. Если бы тучи разошлись, то по звёздам он определил бы точнее. Они дошли почти до выхода из котловины, когда Салиен вдруг позвал его.
-- Фабин...
Ветеран подбежал к новобранцу и замер, невольно вздрогнув. На земле лежал Квинт Луканий. Точнее не лежал, а висел. Тяжёлый дротик насквозь прошил грудь и вонзился в землю. Луканий повис на нём в полусидячем положении, запрокинув голову назад и ухватившись руками за древко. Как и подобает настоящим мужчинам, он встретил врага лицом к лицу. И проиграл.
-- Ищите, аквилифер должен быть рядом!
Петросидий лежал в пяти шагах позади Лукания. Он до конца выполнил свой долг, защищая орла с мечом в руке, но силы были неравные. Фабин склонился над ним. В глазах аквилифера навечно застыла боль отчаянья. Ветеран протянул руку и закрыл их. Потом с трудом вырвал древко из окоченевших пальцев и поднял орла над головой. Хищная птица сверкнула серебром и распустила крылья, вытянув вперёд узкую голову с раскрытым в яростном клёкоте клювом. Она словно кричала, что четырнадцатый легион не погиб и по-прежнему будет гордо шествовать по Галлии.
Когда вернулись к месту ночевки, Бальвенций спал. Во сне он стонал и беспокойно ворочался. С воспалённых губ слетали бессвязные неразборчивые фразы похожие на команды, как будто он ещё не вышел из боя. Фабин положил орла рядом, так, чтобы птица одним крылом касалась его плеча, и центурион сразу успокоился.
Утром Фабин взял с собой одного легионера и отправился на поиски других спасшихся. Перед уходом он подозвал Салиена.
-- Ты, вроде, говорил, что охотился с отцом на горных козлов?
-- Говорил.
-- Тогда назначаю тебя в команду фуражиров. С едой у нас туго, так что постарайся добыть что-нибудь к обеду.
-- А долго мы здесь пробудем?
Фабин пожал плечами.
-- Пару-тройку дней, наверное. Пока командиру не станет лучше. Иначе живым мы его не донесём.
Крупными хлопьями повалил снег, укрывая тёплым покрывалом озябшую землю, и вместе с тем заметая следы отгремевшего боя.
7
По белому полю брели люди. Тит Лабиен поднялся на башню у преторских ворот и приложил ладонь ко лбу. Яркое зимнее солнце отражалось в снегу тысячами огненных бликов и слепило глаза. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к свету и разглядеть наконец цепочку человеческих фигур.
-- Сколько их?
-- Мы насчитали двенадцать, - ответил дежурный трибун.
-- И ради этого вы оторвали меня от дел?
-- Мы подумали,.. - замялся трибун. - Может, это гонцы от Цезаря? С важными вестями?
-- Гонцы Цезаря пешком не ходят.
Люди пробивались через снежные заносы, с трудом вытаскивая ноги из глубоких сугробов. Выбравшись на дорогу, они построились в колонну по два и двинулись к лагерю. Тит Лабиен прищурился - сомнений не было, шли римляне, жалкие остатки какой-то части. Но какой? Ближайший лагерь Сабина и Котты находился отсюда в шестидесяти милях, остальные были ещё дальше. О ведении каких-либо боевых действий в последнее время он не слышал, галлы вели себя спокойно и даже дружелюбно. Неужели опять германцы зашевелились?
Впереди, опираясь на самодельный костыль, шёл центурион. Красный гребень на шлеме печально поник и колыхался на ветру куцым хвостом. Следом гордо ступал молодой солдат, высоко к небу подняв серебряного орла. С высоты башни казалось, что священная птица сама собой парит над головами людей, величаво разбросав крылья и крепко сжимая в когтях золотые молнии. Замыкал шествие поседевший в боях ветеран.
Увидев орла, Лабиен всё понял без слов.
-- Дежурной когорте построиться у дороги! - крикнул он и сбежал вниз.
Лицо центуриона, синее от холода, показалось ему знакомым. Он напряг память: Тит Бальвенций, примипил четырнадцатого легиона, того самого, что был отправлен в зимний лагерь в Адуатуку под началом Титурия Сабина и Аурункулея Котты. Несколько лет назад он впервые встретил его на мосту через Аксону. Как же меняют людей время и обстоятельства!