Навсегда врезался в память пулеметчика день 23 июля сорок третьего — десятый день его участия в боях. Ему исполнилось восемнадцать лет. Старшина даже распорядился выдать ему на завтрак двойную порцию рисовой каши и увесистый шматок сала.
Тот день выдался жарким и напряженным. Немцы часто переходили в контратаку, вокруг рвались мины, в небе то и дело завязывались ожесточенные воздушные бои. И вот, когда солнце уже клонилось к закату, Салимов был тяжело ранен осколками вражеской мины в грудь и правую ногу. Сознание не терял, но и двинуться с места не мог: трудно было дышать, любое движение отдавалось острой болью.
«Второй номер» — Калимуллин — оттащил истекающего кровью «первого» в ближайшее укрытие, попрощался — и быстро к своему пулемету: бой был в разгаре. К Салимову подошел санинструктор, наскоро перевязал. Рядом бредил незнакомый сержант с оторванной рукой. Стонал раненный в ноги боец.
Только затемно Салимов и другие раненые были доставлены в медсанбат на импровизированных носилках из шинелей и винтовок.
Затем эвакуация в Старый Оскол и дальше — в иркутский эвакогоспиталь. И вот там при рентгеноскопии выяснилось, что один из осколков застрял у Раиса в толще сердечной мышцы. О возвращении на фронт и думать запретили.
— К тому времени, — вспоминает Раис Галеевич, — я чувствовал себя вполне здоровым. Даже помогал медперсоналу ухаживать за тяжелоранеными, иногда носил пищу лежачим больным на верхние этажи. Был зачислен в команду выздоравливающих и со дня на день с нетерпением ждал отправки на фронт. И вдруг такое…
Врач-рентгенолог — пожилой, неторопливый человек, — просвечивая грудную клетку Салимова, неожиданно зацокал языком, еще и еще раз повернул пациента к себе левым боком, затем правым, спиной. Заглянул в историю болезни и тут же попросил медсестру срочно пригласить лечащего врача. Как только та вошла, рентгенолог рывком сдвинул на лоб свои «окуляры» и почти шепотом, растягивая слова, произнес:
— А ну-ка, голубушка, товарищ капитан медслужбы, посмотри внимательно вот сюда, в область сердечка твоего «выздоравливающего».
Лечащая, всплеснув руками, почти выкрикнула своим обычно певучим, с явным украинским акцентом голосом:
— Ой, божечко! Та там же пуля чи осколок!
А потом, обращаясь уже к Салимову:
— А я ж тэбэ, черноокый, чуть було не отправыла на фронт с такой лялькой. — И, повернувшись к медсестре, распорядилась вызвать санитаров с носилками.
Тут уже взорвался Салимов:
— Да вы что, товарищ доктор! Я же совершенно здоров, все время бегаю с этажа на этаж, и хоть бы хны. А тут вдруг носилки!
— Бегал, голубчик, бегал, — вмешался врач-рентгенолог. — И скажи спасибо, что все обошлось. А теперь придется поубавить прыти. Посмотрят специалисты, хирурги, решат, что делать дальше. Да, собственно, сомнений нет — слепое осколочное ранение, инородное тело в толще сердечной мышцы, у левого желудочка. — Немного помолчал, пристально посмотрел взволнованному курсанту в глаза и с теплотой в голосе произнес: — Ты был, если можно так выразиться, в миллиметре от смерти. Случай редчайший, но не единственный. Операция? Трудно сказать, возможна ли. Но организм молодой, здоровый. Будем надеяться — все обойдется. А сейчас — на носилочки. И щадящий режим. Вот так-то, голубчик. Ты свое отвоевал. Готовься на гражданку, там тоже люди ой как нужны!
А затем врачебно-трудовая экспертная комиссия, инвалидность. Думы о том, как жить дальше…
Комсомольца Салимова назначили инспектором отдела гособеспечения семей военнослужащих при Набережно-Челнинском райисполкоме. Потом — межобластные юридические курсы в Казани и работа народным следователем Алькеевской райпрокуратуры. В мае 1946 года Раису Галеевичу предложили назначение в органы прокуратуры вновь образовавшейся Южно-Сахалинской области. Недолго раздумывая согласился.
На Сахалине молодого юриста ожидало немало трудностей и бытовых, и профессиональных. Но это не пугало бывшего фронтовика. Трудился он самозабвенно, творчески, не жалея ни времени, ни сил. В то время он сформулировал для себя кредо, которое любит повторять и сегодня: «В любых условиях не пороть горячку. Работать без нервозности, но по-умному и по-шустрому».
Без отрыва от работы он закончил Хабаровскую юридическую школу, а затем и Всесоюзный юридический заочный институт.