Причины гибели Долгова известны, они изучены и дали возможность сделать так, чтобы трагедия не повторилась. И дело его продолжают другие. И память о нем не стерлась и никогда не сотрется. Она продолжает жить. В этом большом портрете, что всегда на почетном месте у Андреева на столе. В личных вещах — секундомере, высотомере, том самом костюме Долгова, что хранятся навечно в музее ВДВ. В переходящем Кубке его имени на первенстве Вооруженных Сил. В мыслях космонавтов, которые лучше, чем кто-либо, знают, за что отдал свою жизнь Долгов, награжденный еще до своего последнего прыжка орденом Ленина за испытание космического снаряжения.
Наконец, в его сыне — Игоре: том самом, что после гибели отца окончил воздушнодесантное училище и служит теперь в той же части, в которой служил отец.
Память во многом. Отец мог быть солдатом, а сын станет строителем, но характер передается от отца к сыну. Дело не только в этом.
Но и в этом тоже. Я уже говорил раньше, как стремятся в десантное училище дети тех, кто некогда сам окончил его, как сыновья парашютистов хотят тоже стать парашютистами. Вот и сын Долгова.
А сын Андреева? Владимир, окончивший школу, выбравший свой жизненный путь. Какой? Загадка несложная. Он десантник. Курсант Рязанского воздушнодесантного училища. И когда я встретил его там, не удивился. Скорей бы удивился обратному. Мы сидим с ним в номере гостиницы и беседуем. Генерал по моей просьбе вызвал его с самоподготовки и напутствовал на беседу.
И вот мы беседуем.
Володя пытается рассказать свою биографию. А ее нет. Откуда взяться? В его-то годы, в мирные-то времена! Но я не беспокоюсь, у него будет биография, да еще какая — у сына такого отца не может быть иначе. Но это позже. Конечно, стать великим испытателем парашютов, семикратным рекордсменом мира, заслуженным мастером спорта, полковником, Героем Советского Союза, и все это в сорок шесть, как Евгений Андреев, дело, прямо скажем, не простое. На то Андрееву Владимиру остается 26 лет, сейчас ему лишь 20.
С чего начинается его биография? Может быть, с книг. Их Володя читал предостаточно. Читал о войне, о Советской Армии, о приключениях, о героизме, о десантниках, о парашютистах, в том числе и об отце. А может быть, с того, что каждодневное видел вокруг? Они жили в летном городке, где шум двигателей, где белый купол под небом так же привычны, как для других шелест троллейбуса и высокая липа за окном. А может быть, с первых трудовых шагов? Володя работал электриком в ангаре, кончая одновременно вечернюю школу.
Словом, Володя Андреев сжился с небом еще тогда, когда самой большой достигнутой им высотой был пятый этаж его дома. Про пример отца я не говорю, это и так ясно. Так чему ж удивляться, что Владимир Евгеньевич Андреев решил стать парашютистом.
Конечно, Володя «знал в жизни» много разных увлечений. Собирал, например, марки — «космические», играл на аккордеоне, пел в хоре, изучал языки, играл в теннис, футбол, хоккей, катался на коньках, писал плакаты, стрелял, фотографировал, гонял на мотоцикле, водил машину, прыгал с парашютом…
Большую часть из того, что здесь перечислено, можно писать и в настоящем, не только в прошедшем времени.
Парашютистам традиционно задают вопрос о первом прыжке. Я расскажу, как он проходил у Володи. Отец его тоже весело повествовал мне о том, видимо, это семейный рассказ. Да он и стоит того.
Когда Володе исполнилось 13 лет, они с отцом случайно оказались у парашютной вышки, где работал бывший сослуживец отца. Заглянули.
Евгений Николаевич предложил сыну прыгнуть. Володя радостно согласился. Правда, когда он поднялся наверх, радость немного улеглась: снизу вышка почему-то казалась намного ниже, чем сверху. Но не отступать же. Надели на Володю парашют, спросили: «Сам, или подтолкнуть?» — «Сам», — буркнул ворчливо и прыгнул. Прыгнул и… едва не повис в воздухе. Весу-то в нем было не больше небось чем в той гире, что отец выжимал по утрам. Еле-еле перетянул противовес. Но опустился по всем правилам. И, гордо глядя вокруг, стал ждать приземления отца. Но его не последовало. Вот в том, пожалуй, главный курьез всей этой истории.
— Ну, — поторопил я Евгения Николаевича, когда он, загадочно улыбаясь, досказывал мне рассказ о первом прыжке сына, — значит, прыгнул Володя, за ним вы, потом что?..
— А я не прыгнул, — ответил Андреев. — Я спустился так, своим ходом.
— Почему? — не понял я.
— Да знаете, посмотрел вниз, все такое маленькое, высоко. Как-то в общем боязно стало. Решил пойти пешком.