Жалели китайца. Некоторые предполагали, что, может быть, он болел какой-нибудь другой болезнью, а не сифилисом. Насчет Викмонда решили, что он очень сообразительный парень, хотя и мошенник первой статьи: влез капитану в одно ухо, а вылез — в другое, а тот, губошлеп, не заметил этого. Приводили примеры, когда шпионы действовали с другой воюющей стороны — французские, английские, итальянские.
А на носу шлюпки некоторые тихонько мечтали вслух:
— Только бы добраться до аргентинского консула. Будем с деньгами.
Карнер, улыбаясь, спросил:
— У тебя, Гимбо, на сколько пропало вещей?
Старый рулевой поднял голову и с самым серьезным видом начал перечислять:
— А вот считай: два кожаных чемодана, летнее пальто, драповое осеннее пальто, два новеньких костюма, сшитых по заказу в Нью-Йорке, две пары ботинок, белья и всякой мелочи — пропасть. Одним словом, в сто долларов не уложишь.
Машинист Пеко заявил:
— А у меня, кроме всего, пропали еще часы золотые.
Лутатини слушал и удивлялся, как фантазировали голодранцы.
— А у вас, сеньор Лутатини, что погибло на корабле?
— Ничего, кроме ненужной рвани, — ответил он, насупившись.
Все посмотрели на него недружелюбно.
— Неверно. Все знают, что вы явились на борт в новом костюме. И как будто чемоданы у вас были. А если у вас с испуга память не работает, то лучше всего молчать вам у консула. Мы за вас скажем.
К Лутатини обратился Карнер:
— Да вы что, дорогой друг, голову повесили?
— Тоскливо что-то.
— Кончился ваш контракт!
— Как? — спохватился Лутатини.
— Мокнет вместе с судном на дне океана.
— Значит, я свободен от обязательств?
— Свободен, как чайка, только крыльев нет.
Это обрадовало Лутатини, но тут же он почувствовал свое ничтожество. Какая-то сила бросала и крутила его, как ветер бросает и крутит клочок бумаги. Ему было бы противно сидеть рядом со шпионом, а он целовал его. Он думал, что участвует в посылке телеграммы на родину, а на самом деле помогал радисту совершить предательство. Он ждал отрадного ответа из Буэнос-Айреса, а тут вышло столкновение с боцманом. Он хотел убить боцмана, а его самого чуть не убили из револьвера. Капитан заступился за него, но тут же разразился гневом и вместо ожидаемой каюты хотел засадить его в твиндек к китайцу. А когда этот жестокий приговор должны были привести в исполнение, явилась субмарина, которая спасла его. Субмарина угрожала ему смертью, а вышло так, что он не только остался жив, но и освободился от проклятого контракта. Юридически стал свободным человеком, а фактически попал в другой плен — в плен этих бесконечных вод, позолоченных вечерним солнцем.
— Это какая-то авантюра… — сказал Лутатини, обращаясь к Карнеру.
— Что? — спросил тот.
— Да наше путешествие.
— Милый друг! Вся война — сплошь авантюра. И в этой сумасшедшей авантюре участвует почти все человечество.
Шлюпка № 2 ушла вперед мили на две.
Она стала не больше альбатроса. А завтра она скроется совсем.
Заговорили о капитане:
— Как-то теперь чувствует себя наш «старик»?
— Наверное, хуже, чем пророки Илья и Енох. Те поднялись вверх, на небо, а этот опустился в бездну.
— Вот идол! Всем головы заморочил. Думали, герой, отваги непомерной. А как появилась субмарина, душонка у него оказалась трусливее, чем у кролика.
— Не дай бог с таким капитаном в море уходить.
Сайменс, слушая эти разговоры, чуть-чуть посмеивался.
— Вспомнил я про одно истинное происшествие, — сказал Гимбо. — Там только героем был не капитан, а первый штурман. Но это дела не меняет.
— Ну-ка, друг, заверни что-нибудь повеселее.
И Гимбо начал рассказывать анекдот, известный в разных вариантах среди моряков под всеми широтами и под всеми долготами мира.
В Нью-Йорке жил бедный портной. Вздумалось ему переправиться в Англию. Денег лишних не было. Хотелось подешевле прокатиться. Вспомнил он, что у него брат служит коком на двухмачтовом паруснике. Отправился к нему за советом. Кок угостил его горлодеркой и закуской от капитанского стола. А когда узнал, что нужно брату, сказал:
— Сшей себе офицерский морской костюм. Потом приходи к капитану. Нам как раз нужен помощник. Капитан наш трезвый не бывает. Он пьет ром и виски, как рыба воду. Ничего не разберет, кто ты есть на самом деле.
— А если начнет расспрашивать меня? — осведомился портной.
— Обдай его такой бранью, чтобы капитанские уши задрожали. Чем крепче завернешь, тем скорее примет. Любит отчаянных помощников.