Из темноты за спиной Михалыча появился кок с подносом на руках, а на подносе стояла порожняя бутылка из-под портвейна "Агдам". Кок подошел к Михалычу. Михалыч один за другим опустил в бутылку окурки и запечатал ее пробкой. Кок спустился в яму и поставил бутылку посередине.
- А теперь, хлопчики, все дружно закопайте эту заразу. Извиняйте шо нет музыки. В следующий раз приготовлю вам Мендельсона, а пока - вперед сына Отечества.
Могилу мы закопали и до утра, которое было совсем близко, в каждой палатке хуячили Михалыча и кока на все знакомые нам лады. В пять утра вахтенные, которые не смотря на ночные "похороны" стояли свою вахту, заорали "Вставать! Койки вязать!" Ошалелые, мы поднимались с коек и "вязали" свои матрасы в рулон. Выбегали строиться, и после того, как старшины нас посчитали, мы гурьбой, еле-еле бежали вдоль берега к закопаной в двух киллометрах от лагеря шпала. Там оборачивались и бежали назад.
Михалыч называл это - Побудка. Потом полагалась зарядка на сорок минут: на двоих курсантов одно шлюпочное весло - вот его на горб и приседать-приседать - полста раз. Потом отжиматься с тем же веслом на спине. Вообщем было где повеселиться. Наконец зарядке "отбой", строимся. Михалыч ходит вдоль строя.
- Ночной ритуал, я вижу, вас ничему не научил и совести не прибавил. Среди вас находятся два говнюка, которые подставили своих товарищей, но не хотят признать свою вину и добровольно пойти на отчисление пока что с правом восстановления. Экипаж стойко перенес ночное приключение и выводов тоже не сделал, решив что Михалыч, сука, просто чудит. Что ж! Плывем дальше. Взяли лопаты и выкопали бутылку, а потом, как вы уже догодались,будем ее снова хоронить. Правда, на этот раз не на пляже, а вон там, на бугре, где чернозем с галькой. Сынки, время пошло. Мы на этот раз мудохались с могилой до обеда. На завтрак вахтенные притащили нам не горячий чай и сайки с маслом, а аварийный запас из шлюпок - галеты и вода в баклагах. Наш мат, наверное, слышали не только в Азове, но и на ростовских проспектах. Вахтенные прозвонили "обед" но не было сил даже поднять собственную жопу не то что лопату. Мы брели до камбуза молча и молча же хлебали флотский борщ, совершенно не ощущая его вкуса и забывая сдобрить его сметаной.
- Товарищи курсанты! - начал Михалыч и по нашим телам пробежала дрожь. - Что еще этот мудак придумал? - Вместо адмиральского часа я разрешаю вам собраться на шлюпочной палубе, так он называл пляж, и решить таки вопрос с дальнейшими похоронами. Земли у нас много - я даже разрешу вам следующее погребение совершить на выбранном вами месте. Отдыхайте, товарищи!
Мы собрались на пляже и рухнули на песок. Сидим молча, не поднимали своих глаз и каждый боялся начать разговор.
- Ну, в падлу же сдавать своих - крикнул Юрка Приймак. - Хуйня это все. Он не имеет права так над нами издеваться.те
- Если над тобой здесь издеваются - пиздуй в кинотехникум, Юра.
Я поднялся и пошел к морю. Просто окунуться. Болело тело, болела и моя детская душонка. Я понимал, что сейчас Михалыч дал нам шанс стать мужиками - или сегодня или уже никогда и дело здесь не во флоте, а дело в чести каждого из нас. За моей спиной стоял ор и мат, кое-кто уже вскочил с песка с кулаками. Я увидел, как поднялся Федька Селиванов, пацан из Сальских степей - его погоняли Плугом. Он был здоров сам по-себе, редко вообще вступал в разговоры и тем более в споры.
- Пацаны! Пацаны! А кто здесь свой, а кто здесь чужой? Я всю жизнь с паханом землю пахал и моря я не видел вообще...
- Так вот же оно, Федя - крикнул кто-то.
- Море там, а мы тут - продолжил Федя - какого хера я должен рыть эти могилы, если я пришел учиться на моряка? Вы чё, пацаны, не догоняете - из вас людей делают, а мы как последние суки уперлись и роем-роем, а та, блядь, которая курила... Где она? Встань, сука, перед нами или ты вовсе, блядь, не человек.
- Прав Федот! - заорали все разом. - Плуг дело говорит. Мы, блядь, херачим, а какая-то курва ради кайфа подставила весь экипаж. Выходи сам, а не то найдем и закопаем вместе с бутылкой.
- Чуваки! Чуваки! Надо провести следствие и узнать кто где был той ночью, кто что видел? Мы же, блядь, не совсем олухи?
Из воды вышел Костя - молдованин. Маслопуп. Вот волею судеб на маслопупа учился настоящий молдованин. Он все споры в курсантской жизни решал ударом кулака в челюсть.
- Кто сейчас признается - бить не будем. Пусть встает и уходит. Михалыч сам решит, что делать. Если никто не встанет и сука не признается - будем херачить всех по-одному, пока не выбъем правду.