— Ты же хотела на озеро?
Аня опустилась на траву, положила цветок на колени и, помедлив, сказала:
— Не пора ли нам возвращаться домой, в город, совсем?
Мимо, с шуршаньем, пролетел дикий голубь, за которым с криком гнались какие-то пичужки. Голубь сделал крутую горку и, едва не задевая траву, помчался к реке.
— Это невозможно, — сказал Сергей. На мгновение ему показалось, что Аня улыбается, и он зло повторил. — Это невозможно. — Еще там в избушке, когда они сидели за столом, ему показалось, что Аня порывается что-то сказать ему, что-то у нее просилось с языка. «Вот это и просилось, — подумал он, — об этом можно было бы догадаться сразу же, когда она раскрыла сумку. Никаких теплых вещей, за которыми она ездила в город, там не было. И не могло быть. Ничего там не могло быть, кроме горького торта. И сам торт иным не мог быть».
Аня тронула его за руку:
— Сережа, когда я уезжала, у меня этого и в голове не было. Но потом… потом… Сережа, если бы тебя здесь не было, я ни за что бы не вернулась. Ну сколько мы будем еще здесь торчать? Ведь все лето прошло в этой тайге. Пусть другие посидят. И река эта еще… — добавила она. Аня закрыла лицо руками и с минуту сидела молча. — Сережа, ну как ты не видишь, что не могу я здесь, не могу! Я так устала…
— Ну а как же иначе? Мы ведь на работе, — сказал Сергей. Сказал так, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся в груди, тишину, что легла между ним и Аней. — Мы ведь на работе, — тупо повторил он.
— Ты только подумай, — сказала Аня, — ты только подумай. А что тут будет зимой! Говорят, здесь морозы доходят до сорока пяти. Да нас же заметет здесь! Нет, Сереженька, не хочу! — Аня зябко повела плечами и чужими глазами снова оглядела стоящую кругом тайгу.
— Аня, мы же сами напросились сюда. Разве ты забыла? Никто нас не гнал. Наоборот, даже отговаривали. Взять хотя бы родителей твоих… Только в дела вошли, и вдруг все бросить — до свидания! Да нас же засмеют все в городе!
— Это сейчас над нами смеются, над дуростью нашей!
— Это кто же? Уж не Верка ли твоя?
— А хотя бы! Нормальные люди не живут так…
— Что ты понимаешь! Нормальные, не нормальные!.. Пашка, что, по-твоему, идиот!?
— А кто же еще?
— Да ты что, Аня?! Ты понимаешь, что говоришь!?
— Идиот и есть, — хладнокровно ответила Аня. — Он нарочно закопался в этой глуши от семьи, жены, чтобы не мыться. Ты видел, как мы приехали, так он ни разу рубахи не сменил… С таким ни одна женщина жить не сможет. Правильно Нюрка сделала, что выгнала его.
— Аня! Как ты смеешь!
Аня с усмешкой посмотрела на него.
— Сережа, — сказала она спокойно, — давай хоть из-за Пашки ругаться не будем, и так полно всего…
— Да что ты знаешь о нем?!
— Да знаю, знаю, — нетерпеливо сказала Аня.
— Пашка впервые с женой в отпуск собрался, а ты зовешь меня бросить гидроточку!? Кто же работать будет?
Аня пожала плечами:
— Пашка.
— Я же тебе говорю, у него отпуск через два дня.
— Сережа, какое нам дело до того, что у него через два дня? Разве у нас мало своих забот.
— Да каких забот! — сорвался Сергей в крик. — Мы на работе! Поймешь ты это, наконец!?
— Я понимаю, — прошептала Аня и замолчала, отрешенно глядя прямо перед собой.
Сергей присел рядом, взял ее руку, вялую, безвольную.
— Аня, давай не будем больше ссориться. Я знаю, это впечатления города, разговоры… это пройдет. Извини меня, я кричал… Вот посмотришь, как все будет хорошо. Чего бояться зимы? Не видели ее мы разве? На лыжах будем ходить… Хочешь, я договорюсь с Пашкой, будем летать на вертолете в Соколовку в клуб, в кино?..
Аня молчала, не убирала руки.
— Хочешь закурить?
Аня покачала головой.
— А я закурю. — Сергей закурил. — Ты знаешь, пока тебя не было, что я придумал? Давай вместе с тобой настоим перед метеослужбой перенести гидроточку выше километров на сто? Мне кажется, с верховья прогнозы можно давать глубже, оперативнее. Но это надо еще проверить. Давай завтра-послезавтра возьмем моторку и сплаваем наверх, проверим все на месте? И если все будет хорошо, вместе с тобой поедем в город, в метеослужбу.
— Сережа, — сказала Аня устало, — какие могут быть проверки?
— Аня, ну я тебя не понимаю.
— Если любил бы по-настоящему, то понял, — прошептала Аня, и на глазах у нее появились слезы.
— Как ты можешь говорить такое? Да кого же я тогда люблю?
— Себя. Да-да, — добавила она, глядя ему в лицо, — только себя ты и любишь. Правду говорят, все мужчины эгоисты, и в этом лишний раз убеждаешься. Что ж, можешь подниматься вверх, проверять, делать расчеты. Делай что хочешь, а я уеду. Аня повернулась и медленно пошла по тропинке вниз.