Стасов выразительно глянул на Максима, и тот молча с ним согласился. Идти нужно к этой Людке, говорить с ней, прощупывать ее на вшивость. Но и Драбову оставлять нельзя. Придется разделиться.
Максим уже собирался уходить, когда в проеме открытой калитки появилась знойная женщина лет сорока, в легком плащике поверх длинного платья. Все в ней пышное: и прическа, и формы, и грудь. А голос обволакивающий. Она смотрела на Драбову, но видела и Максима, и Стасова, и весь дом целиком. Казалось, у женщины явно было много горячих новостей.
— Вика! — выдохнула она, спиной прислоняясь к опорному столбу.
Всем своим видом она показывала, как ей больно, горько и страшно. Она смотрела на хозяйку дома, видела Максима и Егора, при этом еще любовалась и самой собой. А вдруг ей к лицу трагизм!
— Это и есть Людмила, — с ужасом глядя на женщину, пробормотала Драбова.
— Которая сама всех находит? — спросил Максим, с подозрением глядя на пышную даму.
А ведь он знал, какую новость держит в клюве эта сорока. Тот же Волчков мог разболтать о трупе, выловленном из реки. Да и просто зеваки могли подтянуться к его причалу, разглядеть и узнать покойника, растрезвонить. Людка подхватила и понесла.
— Кого я нахожу? — недовольно спросила женщина.
Но при этом с интересом окинула Максима. А взгляд цепкий, ищущий. Взгляд одинокой женщины, ищущий мужчину.
— Вы хотели что-то сказать? — Стасов медленно приблизился к Людмиле.
— Да я-то хотела…
— Что-то не очень хорошее? — Стасов взялся рукой за тот же опорный столб, к которому она прижималась спиной.
— Не очень… А вы кто?
— Капитан полиции Стасов. — Егор навис над женщиной. Он улыбался и смотрел на женщину так, будто пытался заглянуть в ее душу.
— Я так почему-то и подумала! — кивнула Василиничева, завороженно глядя на него.
— Вы хотели что-то сказать, — напомнил Стасов, взглядом указав на хозяйку дома.
— Так вы, наверное, уже сказали?
— Что сказали? — хныкающим от сильного волнения голосом спросила Драбова.
— Так это, Никита там твой! На пристани! У Волчкова.
— Живой?
— Ну, Волчков-то живой… — сокрушенно вздохнула Людмила и, оправив локон-пружинку мелко завитых волос, приклеилась взглядом к Стасову.
— А Драбов? — спросил Егор.
— А Драбов… Ну, я сама-то к покойнику не подходила…
— Какой покойник!.. Где на пристани? — побелев как мел, Драбова поднялась со скамейки.
Женщину качнуло, Максим подал ей руку, она оперлась на нее, но тут же снова опустилась на скамейку.
— Я сейчас… — пробормотала она, руками закрывая лицо.
— Горе-то какое! — проговорила Людмила.
— Беда, — тихо сказал Стасов.
— И не говорите!
— Бандиты зверствуют.
— Бандиты? — Василиничева не очень убедительно изобразила удивление.
— А кто ж еще? Поехал человек в Москву, даже отъехать от дома не успел, а его раз, и все.
Стасов совсем близко приблизил голову к женщине, Максиму пришлось подойти поближе, чтобы слышать разговор. С одной стороны, Егор вынужден был говорить тихо, чтобы не привлекать внимание Драбовой. А с другой — он своим взглядом и знойным дыханием подавлял волю Василиничевой к сопротивлению. Если таковая имелась.
— Это ужасно!
— Только бандиты и могли напасть.
— Ограбили, убили.
Максим цепко глянул на женщину. Никто не говорил ей, что Драбова ограбили. И так захотелось задать ей сопутствующий вопрос, но Стасов качнул головой, угадав его намерение, и предостерегающе посмотрел на него. Все у него под контролем, так что не надо.
— Правильно понимаете, Людмила, э-э… Я же могу называть вас по имени?
— Можете.
— Ваш муж не обидится?
— Нет у меня мужа… Раньше был, сейчас нет…
— Это хорошо.
— Что ж в этом хорошего?
— Ну, для вас, может, и не хорошо. А для меня… Муж у вас, наверное, крутой был? Крутой нрав, крутой на расправу, да?
— С чего вы взяли?
— Ну, вид у вас такой.
— Какой?
— Не потерпите вы рядом слабого мужчину, — сказал Стасов, продолжая нависать над Василиничевой.
Максиму приходилось напрягать слух, чтобы оставаться в теме разговора.
— Ну, слабых мужчин я и на самом деле не люблю, — кокетливо улыбнулась Людмила.
— Друг ваш тоже, наверное, крутой?
— Друг?
— Ну, кто-то же у вас есть?
— Может быть, и есть… А что?
— Так, все! — простонала Драбова, решительно поднимаясь со скамейки.
И на этот раз она нашла в себе силы выйти со двора и повернуть к пристани. И Максиму пришлось сопровождать ее. Стасов же остался раскручивать Людмилу. На признание.