Чужая рука похлопала его по щеке:
– Не вырубайся, останься со мной. Ты должен понимать, что происходит. Я хочу, чтобы ты пережил каждую секунду ужаса и боли. Я желаю, чтобы ты страдал. Ты потребитель, Спенсер, ты привык пользоваться другими. Но за все нужно платить. Тебе еще не доводилось страдать от последствий собственных поступков, не так ли? Знаешь что? Этот вечер полон новых впечатлений – в основном, для меня. А для тебя этот вечер станет последним.
Даже если бы он захотел, Спенсер не смог бы ответить. Он был беспомощен. И где-то в глубине его сознания уже оформилась и утвердилась мысль: в этот вечер ему суждено умереть.
Глава третья
Шериф Бри Таггерт прикрутила с помощью отвертки щеколду к дверце стойла. Декабрь уже вступил в свои права, и в конюшне было холодно: при каждом выдохе изо рта Бри в вечерний воздух вырывалось облачко пара.
Ее шестнадцатилетний племянник Люк прошелся граблями по грязному полу, выравнивая поверхность. Стойлом не пользовались несколько лет, а лошади обладали удивительной способностью причинять себе вред. Отставив в сторону грабли, Люк достал из кармана перочинный нож и перерезал бечевку, оплетавшую тюк соломы.
– Нет никакой гарантии того, что я найду завтра на рынке подходящую лошадь, – проверила дверцу Бри; задвижка щеколды работала гладко. Убрав отвертку в карман куртки, Бри помогла племяннику раскидать солому.
– Ты должна найти дяде Адаму лошадь, – заявила восьмилетняя Кайла; девочка застыла в проходе, сжимая в руке повод, пристегнутый к удилам на ее крепко сбитом хафлингере по кличке Тыковка. – У дяди Адама в воскресенье день рожденья. Ему надо сделать сюрприз.
Поскольку Адам просил в подарок именно спасенную лошадь, Бри сомневалась, что он сильно удивится сюрпризу. Оставалось надеяться, что брат будет доволен.
– Я постараюсь.
Бри унаследовала ферму и трех лошадей после убийства своей младшей сестры. Она также оформила опеку над племянником и племянницей. Не прошло еще и года с того момента, как Бри переехала из Филадельфии на север штата Нью-Йорк, но она уже успела почувствовать себя совершенно другим человеком. Бри рассталась со своей прежней жизнью, как змея со сброшенной кожей. И совсем по ней не скучала.
– А сколько лет исполнится дяде Адаму? – спросила Кайла.
– Двадцать девять, – ответила Бри.
Ей и самой не верилось, что ее младший брат уже почти достиг тридцатилетия. Иногда ей казалось, что прошло очень мало времени с той поры, когда Адам был еще крохой, и с той ужасной ночи, когда они вместе с сестрой прятались под крыльцом их сельского дома, когда их отец… убил их мать.
– Ух ты! Какой Адам старый, – воскликнула Кайла.
– Да уж, – рассмеялась Бри.
– Давайте дадим новой лошади кличку! – бросив повод, Кайла схватила мягкую щетку и принялась счищать с ног Тыковки засохшую грязь. Конь, никогда не тративший энергию без абсолютной необходимости, приподнял заднюю ногу и мгновенно погрузился в дремоту. Его голова повисла, веки прикрыли глаза.
– А разве не дядя Адам должен выбрать имя для своей лошади? – вынырнув из стойла, Бри стряхнула с джинсов соломенную пыль.
Дремавшая у двери в отсек с амуницией собака по кличке Милашка приоткрыла один глаз. Довольная тем, что ее люди по-прежнему находились в конюшне, она продолжила спать.
– Наверное, дядя Адам, – пробормотала Кайла.
Но Бри даже не усомнилась: ее маленькая племянница уже приготовила на выбор дяди с дюжину кличек.
Конь Люка пнул копытом дверцу своего стойла.
– Ладно тебе, Бунтарь. Я знаю, что тебя пора кормить, – рассмеялся Люк и устремился к фуражной комнате.
Кайла соскребла грязь с копыт Тыковки, а затем завела хафлингера в его стойло и поцеловала в нос. Сцена показалась Бри такой милой и трогательной, что ее сердце наполнилось теплой нежностью. О существовании подобного чувства Бри не подозревала, пока не стала опекуном Кайлы и Люка. Ее глаза увлажнились, и эта реакция тоже была новой: Бри не понимала, почему на глаза наворачиваются слезы, если она счастлива.
Вот только грядущее Рождество было первым, которое им предстояло встретить без матери Люка и Кайлы и ее родной сестры Эрин. Если бы не дети, Бри вообще не стала бы его отмечать. В такие праздники к ней возвращалась грусть. Но потакать слабости и предаваться унынию равнозначно малодушию. Дети заслужили лучшего, и Бри должна была им показать на собственном примере, что они могут хранить память об Эрин в своих сердцах и, вместе с тем, жить и двигаться дальше.