Или потому, что реально успела кого-то себе найти? Да ну, что за бред вообще.
— Я всех на уши поднял, понимаешь? - Олег зло прихлопывает ладонью стол. - Весь город. Всех знакомых. Своих эСБэшников! Ментуру! Потому что вернулся домой - а ее нет! Она, блять, решила, что кто-то другой будет ебать ее лучше и даст ей больше! Как последняя шмара продалась за пару сотен евро, лишь бы новый ебарь отвез ее в клинику к макаронникам!
— Ты что несешь? - вырывается у меня, хотя обычно я хорошо умею себя контролировать. Можно сказать, мастер самоконтроля. Но Олег сейчас наговорил столько херни, что на уши не натянешь. - Какие макаронники? Какая клиника? Вера больна?
Блять.
Я назвал ее «Верой», хотя он представил ее Никой - и у меня, по официальной версии нашего знакомства, нет ни единой причины называть ее каким-то другим именем.
К счастью, Олег слишком увлечен рассказом, чтобы обратить внимание на мою оговорку. А я мысленно даю себе увесистый подзатыльник, чтобы держать язык за зубами.
— Вот! - Олег шарит по карманам пиджака, находит ужасно мятый пакет и начинает размахивать им прямо у меня перед носом.
Приходится выждать секунду, чтобы все-таки перехватить добычу. Он сначала фыркает, а потом машет рукой:
— Смотри, что делает моя красавица-жена, пока я как проклятый зарабатываю деньги ей на дорогие цацки!
Я перебираю мятые фотки и сначала не вдупляюсь, какое отношение к словам Олега имеет девушка на инвалидной коляске, которую катит симпатичный рослый мужик примерно нашего с Олегом возраста. Пока не добираюсь до фото, сделанного с другого ракурса - сбоку, сверху. Похоже, это все снимки с камер наблюдения - их в аэропортах теперь натыкано в каждом углу. Простым смертным никто бы не предоставил к ним доступ, но если Олег поднял на уши все свои связи - уверен, ему раскопали и не такие «строго конфиденциальные вещи».
Я подношу фотку ближе к лицу.
Снова и снова всматриваюсь в лицо ссутулившейся девушки. Она как будто нарочно прячется, поглубже натягивая на лоб капюшон, но с этого ракурса ее все-таки можно рассмотреть. И тонкий чуть вздернутый нос, и выбившиеся наружу светлые пряди. И поджатые губы - Планетка часто так делает, особенно, когда нервничает. И еще я узнаю ее по большим пальцам рук, на которых она носит массивные серебряные кольца с разноцветной эмалью. Больше ни одна женщины из тех, что у меня были, так кольца не носит. Мне вообще всегда казалось, что это какая-то жутко неудобная и не совсем здоровая херня.
Это точно Планетка. Теперь, когда я окончательно понимаю, что это она, вылезают и другие признаки: кроссовки, рюкзак, который она держит на коленях - на нем болтается плюшевый игрушечный кит.
Почему она в инвалидном кресле?
Это что за спектакль?
— Что с ней? - Я бросаю фотки на стол перед Олегом и слишком громко стучу пальцем ним пальцем. - Почему она… в таком состоянии?
Олег смотрит на меня почти в упор. Если бы я сам только что не видел его в дым бухим на своем пороге, мог бы поклясться, что сейчас он абсолютно трезво соображает. По крайней мере, достаточно, чтобы замечать мою явно нездоровую бурную реакцию. Но, кажется, мне уже вообще на все по хуй.
— А ты типа не в курсе? - Вместо ответа Олег задает встречный вопрос. - Типа, не знаешь, что случилось?
— Не знаю, блять. Ты забыл, откуда я вернулся? У меня там не было скоростного интернета и удобного диванчика, чтобы следить за семейной жизнью своих дофига крутых друзей! Что с нет, Олег?
— Она упала, - отвечает он. Отбирает мой кофе, к которому я так и не притронулся, и вливает в себя почти залпом, хоть он и горячий как ад.
— Как упала? Где?
— На сцене. Просто перед телекамерами и в середине постановки. Раз, - Олег не очень уверенно щелкает пальцами, - и упала. А потом началась вся эта херня. Сука, дай закурить?
— Я завязал.
— Да не пизди!
Отодвигаю нижний ящик и достаю целый запечатанный блок убийственно крепкого дерьма. Я реально завязал, уже очень давно, потому что поклялся себе сдохнуть от пули и подорваться на мине, а не от рака легких, но на всякий случай держу заначку. Иногда бывают дни… ну, типа, вот как сегодня.