– Что вы говорите!
Мне она показалась вполне заурядной.
– Да, просто что-то невероятное! – подтвердила Бу и возвысила голос: – Эндрю, сколько ей было, когда умер муж?
Эндрю обернулся, задумчиво прикрыл глаза.
– Хм… Десять лет, как Гарри… Да, тридцать с хвостиком. Дети были еще совсем маленькие.
– Печально, – вставил я. – Рак?
– Надпочечников, – ответила Бу. – Большая редкость. У него болел живот. Думали, аппендицит. К тому времени, как разобрались, пошли метастазы. Сгорел за три месяца. Но она такая сильная! Держалась ради детей!
В голосе Бу вместе с уважением сквозило самодовольство, словно, восхваляя Элис, она приобретает часть ее святости.
– Замечательная мать! – добавил Эндрю. – И высокопрофессиональный адвокат. Не хапуга, не акула бизнеса вроде меня. – Он помедлил, давая нам время мысленно ему возразить. – Работает в «Талбот энд компани». Слыхал? Юридическая консультация в Стоквелл, довольно известная. В основном представляет интересы беженцев.
– И жен, которых избивают мужья, – прибавила Бу.
– А еще – в разных объединениях. «Женщины против сексуального насилия», «Женщины за права женщин», «Женщины за права беженцев»… Всего не перечислишь.
– Это она начала кампанию «Найди Джесмин», – заявила Бу таким тоном, будто я обязан знать, о чем она, черт подери, говорит.
– Вы знакомы, – повторил Эндрю. – В ту ночь на Пиросе. Мы ужинали на пристани – и тут ты. Забыл?
– Я был не в лучшей форме, – осторожно отозвался я, опираясь на спинку стула.
– Да, старик, ты тогда немного перебрал. Нагрузился, скажем так.
Я шутливо почесал голову.
– Солнечный удар.
Эндрю щелкнул языком.
– Рецина!
Я бросил взгляд на Бу.
– С тех пор – ни капли! Терапия через отвращение.
На ее щеках заиграли глубокие ямочки. Поначалу я сбросил ее со счетов как высокомерную толстуху, а теперь, приглядевшись, обнаружил, что она вполне себе ничего, белокожая и голубоглазая. И выглядит сексуально: плечи широко расправлены, демонстрируя высокий бюст, короткие пухлые ноги обтянуты узкими джинсами, мыски развернуты, как у балерины.
Улыбнулся ей, избегая встречаться глазами с Эндрю.
– Дело прошлое, – произнес он.
Тина появилась в дверях, помахивая деревянной ложкой. Завитки жестких золотисто-каштановых волос выбились из-под банданы, щеки раскраснелись.
– Ужин на столе!
Я первым вышел из комнаты и последовал за ней по коридору в огромную кремово-белую кухню. Пространство посередине разделял островок раковины, где Элис мыла листья салата. С металлической штуковины, прикрепленной к потолку, свисали стальные сковородки. Огромные стеклянные двери вели в сад. Терраса за ними, кроме небольшой ее части, освещенной огнями кухни, тонула во мраке.
Подтянулись остальные. Мужской голос произнес:
– Больше всего беспокоит парковка…
Стол сверкающего красного дерева накрыли с исключительной пышностью. Эндрю принялся зажигать свечи длинной элегантной зажигалкой «Диптик». Щелк-щелк. Тина с клочком бумаги в руке указывала гостям, куда садиться, притворяясь, что не может разобрать собственный почерк.
Я встал у выделенного мне места, спиной к кухне и лицом к трем большим картинам на стене. Безобразная мазня, полуабстрактные морские пейзажи, яркие несочетающиеся цвета – бирюзовый, оранжевый, много белого. Совсем не мое. Предпочитаю обнаженную натуру.
– Художник – я, – пояснила Тина у меня за спиной. – Так что придержите колкости!
– Колкости? Боже упаси! Наоборот, так… динамично. Игра света замечательно передана.
– Это Греция. Пирос, где… где вы были. Вид из «Цирцеи». Ездим каждый год, благодаря Элис.
Элис, которая все еще возилась у раковины, при звуке своего имени подняла глаза и рассеянно улыбнулась.
– Все заканчивается, – продолжала Тина, поворачиваясь. – К сожалению.
– Что все? – встрял Эндрю, занимая место во главе стола.
– Пирос.
– Да, ужасно обидно. – Он повысил голос: – Бедняжка Элис! Конец эпохи, верно?
– Греция? – Она принесла дымящееся блюдо с таджином. – Да. Аренда кончается, и собственник в январе написал, что продает землю. Недоноскам, которые построили «Делфинос». Хорошо, что хотя бы с домом у нас есть отсрочка! Но не с землей. Тина, Эндрю, вы же приедете летом? Повеселимся напоследок.
– Безусловно. – Эндрю встал, чтобы Тина протиснулась мимо его стула. – Иначе дети нас убьют. В буквальном смысле.
– Буквальном? – переспросил я.
– Отлично! – Элис села напротив него на другом конце. Театрально взмахнула салфеткой, кладя ее на колени. – Налетайте, народ!