Грустная блондинка ещё не ушла. Несколько бессознательных секунд я изучал её спину: казалось, что на неё навалился какой-то тяжёлый груз, и она превратилась в знак вопроса. Как будто сам воздух вызывал у неё сомнения. Как будто…
Сократовское «хм» вырвало меня из пучины мыслей. Я повернулся к нему.
– Странная женщина, – поглаживая бороду, очень тихо сказал он.
– Да, я заметил. Что с ней?
– Не знаю, с мужчинами она почти не разговаривает, а другие женщины не хотят ничего рассказывать. Надо полагать, потому, что сами ничего не знают. Однако мне кажется, что её высокомерие – природное.
– Высокомерие? Вы о ком?
– О женщине, которая сейчас прошла мимо нас.
– А я о нашей соседке.
Сократ растерянно улыбнулся.
– Однако… Её тоже можно назвать странной.
– Думаю, мы все здесь странные, просто некоторые немного страннее.
– О, вы абсолютно правы, мой друг! Я вовсе не против странностей. Напротив, считаю, что они гораздо ценнее всякой обыкновенности.
– Согласен. Что ж, давайте проверим, правильно ли я вспомнил их имена, – я вдруг загорелся любопытством и заодно решил кое в чём убедиться.
– Так вы уже придумали?
– Да. Начнём с черноволосой. Я назвал её Принцессой, – пристально вглядываясь в Сократа, сказал я.
Его морщинистое лицо, уже готовое выразить восторг, вытянулось. Блеск в глазах потускнел. Старик явно был разочарован.
– О, друг мой! К сожалению, вы называли её иначе. Очень жаль.
– Что ж, не судьба, – вздохнул я. – А как я её называл?
– Амазонка.
Я ожидал это услышать и потому не особо удивился.
– Ясно. А эта девушка… – движением головы показал я себе за спину. – Несмеяна.
Сократ недоумевающе погладил бороду.
– Однако, странно… Что же получается?
– Так что? Верно?
– Да. Почему же вы ошиблись с Амазонкой?
– Понятия не имею.
Я не стал говорить ему, что никакой ошибки не было. Во-первых, потому что мне не хотелось быть пищей для размышлений. Во-вторых, в голову мою проникла параноидальная мысль, что об особенностях моего мозга, благодаря которым всплыли в памяти все имена, никто не должен знать, особенно Гиппократ.
Глава 4
Когда мы покидали столовую, Несмеяна всё ещё ковырялась ложкой в тарелке, словно пыталась там что-то отыскать. Судя по всему, она с головой погрузилась в какие-то размышления и забыла о реальности.
– Так, друг мой, куда отправимся в первую очередь? – поинтересовался Сократ, когда мы вышли на крыльцо.
– А что, у нас есть выбор? Дорога-то одна.
– Чуть дальше будет поворот на зону отдыха.
– В таком случае пойдёмте туда. Лишь бы успеть до шести.
– О, у нас полно времени, друг мой! Если нигде не задерживаться, успеем обойти всю территорию. Можем начать с женского коттеджа, если хотите. Правда, тогда нам придётся сделать небольшой крюк.
– К женщинам, пожалуй, мне идти незачем, разве что посмотреть на коттедж. Но если крюк, то как-нибудь в другой раз, – сказал я, спускаясь с крыльца.
Небо окончательно избавилось от грусти и ослепительно улыбалось миру, а мир цвёл и благоухал, ни о чём не задумываясь. Мне пришло в голову, что лучше быть цветком или деревом, нежели человеком. Или животным. Слиться с природой, с миром – это и значит смириться, это и есть счастье. Вся природа счастлива, то есть бессознательна. Почему бы и человеку не стать частью природы? «Ибо не ведают, что творят…» – вспомнилось мне. Ах, если бы это действительно было так, если бы мы не ведали!
Дорожка снова вступила в лес. Метров через десять я увидел поворот налево и вопрошающе оглянулся на Сократа. Старик кивнул. Я свернул и почти сразу же наткнулся на ещё один поворот налево, но на сей раз в виде тропинки.
– Там женский коттедж, – сказал старик. – Отсюда примерно десять минут ходьбы. Не передумали?
– Нет. Как-нибудь в другой раз.
– Как скажете, друг мой.
Не знаю, чем руководствовались проектировщики “Солитариуса”, разделяя все строения приличными расстояниями, но мне это нравилось. Было в этой разделённости, в этой уединённости что-то интимное, что-то по-настоящему уютное, чего так не хватало внешнему миру, всем этим человеческим муравейникам и ульям, построенным для… Для чего? Для того, чтобы муравьи и пчёлы трудились и плодились вдвое быстрее? Они суетятся, ведомые жаждой потреблять как можно больше. Купить то, купить это – порой даже не желая, но ведь нужно выглядеть приличным, то есть быть как все…