– Но для чего им понадобилось скрывать от нас это? – почесал я затылок.
Сократ приложил палец к губам и подошёл к входной двери. Затем приоткрыл её и высунул голову наружу.
"Да, похоже, что не якобы, – встревоженно подумал я. – Как бы он чего не вытворил…"
Он тихонько прикрыл дверь, повернулся ко мне и еле слышно прошептал:
– Для чего? Надо полагать, для того, чтобы мы не вспомнили, что мы оказались здесь не по собственному желанию, что нас держат здесь насильно – в качестве подопытных кроликов!
Глава 2
Я приподнял брови и хотел было спросить, почему он так думает, но в этот момент в дверь постучали. Сократ страшно побледнел, отшатнулся от двери и бросил на меня испуганный взгляд. "Неужели и правда кто-то…" – додумать эту мысль я не успел, потому что дверь открылась.
Вошедший мне не понравился с первого взгляда. Мужчина неопределённого возраста в лёгких чёрных брюках и белой рубашке с расстёгнутым воротом, бесцветные жидкие волосы, крючковатый нос, ухмылка на очень тонких губах и невероятно ехидное выражение лица, которое я перевёл на язык слов как "хочу сделать гадость!". Гость поклонился и скрипучим голосом произнёс:
– Моё почтение, господа… кролики, – он, ухмыляясь, подмигнул Сократу. – Смотрю, Хоттабыч, ты всё ещё мнишь себя рабом лампы.
– О чём вы… – дрожащим от гнева голосом начал Сократ, но незнакомец перебил его и повернулся ко мне:
– Видишь ли, Маяковский ты мой драгоценный, дедулька наш прямо-таки одержим этой идеей: дескать, заточили его, бедняжку, злодеи в белых халатах…
– Прошу прощения, кто вы? – прервал я его неторопливую едкую речь. – Почему вы мне тыкаете?
Гость почесал указательным пальцем левой руки верхнюю часть своего горбатого носа, поднял глаза к потолку и продекламировал:
– Кто я? Ответ на сей вопрос сокрыт в глубинах разума Вселенной! Какой поэт во мне пропадает! – горестно вздохнул он.
Лицо Сократа источало отвращение. Казалось, он еле сдерживается, чтобы не кинуться на гостя. А тот продолжал, всё так же противно ухмыляясь:
– Я тебе тыкаю, Шекспир ты мой недорезанный, потому что знаю тебя лучше, чем ты сам. А если бы и не знал, так что ж? Можно подумать, ты что-то из себя представляешь, чтоб к тебе на вы обращаться.
– Жалкий вы червяк, вот вы кто! – всё-таки не выдержал Сократ. – Ничего нового, однако это переходит все границы! Подлец и негодяй! Я…я…
Он начал задыхаться от гнева, а гость громко и ехидно расхохотался.
– Ох, насмешил! Подлец и негодяй! Какая прелесть, добрый ты мой дедушка!
Я смотрел на него и не мог понять, чего он добивается.
– Послушайте! – сказал я ему. – Что вам нужно? Если вы пришли насмехаться над нами, то прошу сию минуту покинуть мою комнату. Сейчас же!
– Ого! Да наш Лермонтов осмелел! А если я не хочу покидать твою комнату, а? Что, вызовешь меня на дуэль? Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет – в отличие от твоей, все рифмоплётчики ничего не смыслили в дуэлях.
– Есенин, пойдёмте отсюда! – Сократ попытался пройти мимо гостя, но тот загородил ему дорогу рукой, а потом вцепился ей Сократу в бороду и с силой дёрнул. Старик вскрикнул от боли и оттолкнул обидчика.
– Вы что себе позволяете, мерзавец?
– Абракадабра! Трах-тибидох! – подняв руку с волосами из бороды Сократа на уровень глаз, торжественно проговорил гость. – Хочу… чтоб… поганый Хоттабыч подох!
Он ликующе переводил взгляд с Сократа на меня. Я был настолько поражён, что не мог вымолвить ни слова. Сократ, видимо, тоже.
– Что же это такое?! – с притворным огорчением протянул незнакомец и бросил клок бороды на пол. – Хоттабыч, ты – шарлатан!
– Я… буду жаловаться Гиппократу, мерзкий вы человек! – чуть не плача, пробормотал Сократ. – Я всё ему расскажу!
Мерзкий человек почесал нос, гадко улыбнулся и ответил:
– Серьёзно? Ну что же, милый ты мой старикашка, пойдём вместе, прямо сейчас! Расскажешь ему обо мне, какой я мерзавец, ну и прочее, но, боюсь, мне придётся защищаться, – он вздохнул. – Да, придётся сказать нашему главному шизику, что старикан снова принялся за своё! Мне, конечно, очень не хочется сдавать своего товарища в лапы науке, но… Коли нет другого выхода…
Сократ был зол и испуган одновременно – это легко читалось на его лице.
– Никуда я с вами не пойду, наглец вы этакий!
– Довольно! – я решил положить этому конец и встал с кровати, глядя незнакомцу прямо в его нагло смеющиеся глаза. – Не знаю, чего вы добиваетесь, но у вас ничего не выйдет! Прочь с дороги!