– Хоть объяснил бы, в чем дело, – недовольно буркнул он.
– Позже. – Микали протянул ему сигарету. – Ты же сам говорил, чтобы я, если что-нибудь понадобится, обратился к тебе. Верно?
– Да, но…
В этот момент черный „мерседес" с греческим флажком прошуршал мимо.
– Следуй за этой машиной, – приказал Микали. – Гнать не надо. Он делает не более сорока миль в час.
– Глупость какая-то, – заметил Жарро, трогая с места. – В такой-то тачке.
– Все просто, – пояснил Джон. – Полковнику нравится вид из окна машины.
– Полковнику?
– Заткнись и крути баранку. „Мерседес" свернул на дорогу, пересекающую Буа де Медон.
В этот вечерний час парк опустел и затих. Начинало темнеть. Молнией пронесся мотоцикл с зажженными фарами. Вид у водителя был грозный: в шлеме, защитных очках, темном плаще и с автоматическим карабином за спиной.
Он обогнал „мерседес" и исчез за поворотом.
– Ублюдок, – плюнул на дорогу Жарро. – В последнее время они постоянно раскатывают туда-сюда. А я-то полагал, что их используют только при подавлении массовых волнений.
Микали едва улыбнулся и закурил.
– Можешь ехать потише. Теперь я знаю, что делать.
– Делать что, ради Христа?!
И тогда Микали рассказал Клоду Жарро все. „Ситроен" резко занесло – Жарро изо всех сил нажал на тормоз и остановился на обочине.
– Ты сошел с ума. Факт. Ты обязательно попадешься.
– Не попадусь – с твоей помощью. Ты дашь мне все, что нужно.
– Ни черта подобного. Послушай, псих, „Сюрте Женераль" достаточно записи телефонного разговора, чтобы выйти на тебя.
– Ты просто толстый дурак, – спокойно парировал Микали. – Я – Джон Микали. Концертирую в Риме, Лондоне, Париже, Нью-Йорке. Кому придет в голову, что я вынашиваю такие безумные планы? Зачем это мне? Мой дед разбился насмерть, случайно упав с балкона. Таково судебное заключение.
– Нет! – отчаянно взревел Жарро.
– В то время как ты, старина, не просто мелкий мошенник, что стало предельно ясно, когда ты показал мне давеча то барахло в гараже. Ты еще крепко повязан с ОАС.
– Пусть попробуют доказать, – взвился Жарро.
– Легче легкого. Достаточно только упомянуть твое имя в связи с ОАС, и тебе тут же на хвост сядет Пятая служба. Там ребята крутые, половина из них – наши старые алжирские приятели, так что ты знаешь, чего ожидать. Они разложат тебя на столе, присоединят провода к мошонке и пустят ток. Полчаса не пройдет, как ты споешь им обо всем, и в мельчайших деталях. Только они тебе не поверят. И станут продолжать, просто чтобы проверить, нельзя ли вытянуть из тебя чего-нибудь еще. Кончишь ты или трупом или полным идиотом.
– Ну хорошо, – простонал Жарро. – Достаточно. Я все сделаю.
– Разумеется. От тебя требуется только одно, дружище Клод. Не делай глупостей. А теперь поехали отсюда.
Микали опустил стекло и подставил лицо прохладному вечернему ветерку. Давно он уже не чувствовал жизнь во всей ее полноте. Чувства его обострились до предела. Сходные ощущения он испытывал за кулисами за миг до выхода на залитую огнями сцену, навстречу роялю и аплодисментам, нарастающим подобно грохоту…
Ровно в шесть вечера на следующий день Парос, водитель посольского „мерседеса", свернул на Буа де Медон, оставив Версаль по левую руку. Сержант Алеко сидел рядом с ним. Петракис устроился сзади на откидном сиденье, лицом к полковнику Вассиликосу, углубившемуся в папку с документами. Стеклянная перегородка была поднята.
Весь день лил сильный дождь, и в парке не было ни души. Парос расслабился, как вдруг увидел в быстро сгущающихся сумерках приближающиеся огни. Полицейский из отряда по борьбе с терроризмом в темном форменном плаще и шлеме затормозил перед машиной и дал знак шоферу остановиться. Темные мотоциклетные очки и поднятый от дождя воротник почти полностью скрывали его лицо.
– ОБТ, – заметил Алеко. Стеклянная перегородка опустилась.
– Выясни, что ему нужно, – бросил полковник Вассиликос.
„Мерседес" остановился, полицейский слез с мотоцикла, вытолкнул подножку и направился в сторону машины. Его мокрый плащ блестел от воды. На груди темнел автоматический карабин „МАТ-49".
Алеко открыл дверь и вышел.
– В чем дело? – спросил он на ломаном французском.
Полицейский выхватил руку из кармана. В ней оказался „кольт" сорок пятого калибра, такие находились на вооружении американской армии во время второй мировой войны.
Выстрел в сердце швырнул сержанта на капот машины. Грек сполз на землю лицом в грязь.
Петракис по-прежнему сидел на откидном стуле спиной к стеклянной панели. Вторая пуля попала ему в основание черепа. Мертвый телохранитель рухнул ничком на сиденье рядом с полковником и замер в позе молящегося. Потрясенный Вассиликос отпрянул назад, не в силах вымолвить ни звука. Его мундир был заляпан кровью.
Парос изо всех сил вцепился в руль, когда ствол „кольта" двинулся в его сторону.
– Нет, прошу вас, нет! – всхлипнул он, весь дрожа.
За прошедшие годы Микали научился говорить на правильном греческом, какой принят в салонах афинского общества. Но сейчас он перешел на акцент критских крестьян, которому научила его Катина много лет назад.
Вытащив Пароса из-за руля, он спросил, не сводя глаз с Вассиликоса:
– Ты кто?
– Парос – Димитрос Парос. Я всего-навсего шофер посольства. У меня жена и дети.
– Тебе следовало бы подыскать работу получше, чем гнуть спину на фашистских ублюдков, – бросил Микали. – Дуй через парк, и чтобы пятки сверкали.
На негнущихся ногах Парос припустил прочь.
– Ради Бога, – хрипло каркнул Вассиликос.
– При чем здесь Бог? – Микали оставил критский акцент и поднял на лоб очки. На лице полковника отразилось безграничное изумление.
– Вы? Не может быть!
– За моего деда, – объявил Микали. – Хотелось бы растянуть удовольствие подольше, но у меня мало времени. По крайней мере, вы отправитесь в ад, зная, кто вас туда послал.
Вассиликос открыл было рот, пытаясь что-то сказать, но Микали наклонился к нему и выстрелил между глаз. Тяжелая пуля убила полковника мгновенно.
Не теряя времени, Джон снял мотоцикл с подножки и помчался прочь. Навстречу ему в сторону Версаля проехала машина. В зеркальце заднего вида он заметил, что, приблизившись к „мерседесу", она сбавила ход и остановилась. Впрочем, теперь это не имело значения. Он свернул с дороги на одну из пешеходных тропинок и исчез среди деревьев.
На площадке с противоположной стороны пустынного парка его поджидали старый фургон и до смерти перепуганный Жарро. Опущенный задний борт грузовика образовывал трап. Жарро делал вид, что возится с баллоном заднего колеса.
За деревьями раздался рев приближающегося мотоцикла. Микали с ходу заехал по опущенному борту в фургон. Жарро быстро поднял борт и бегом бросился в кабину. Отъезжая, он услышал вдалеке полицейскую сирену.
В гараже Микали открыл дверцу печки и по частям отправил в огонь форму, включая пластиковый шлем. В углу, рядом с фургоном, стоял мотоцикл, лишенный полицейских опознавательных знаков и номерных пластин, которые, будучи пластиковыми, тоже хорошо горели.
Когда он поднялся наверх, Жарро сидел за столом. Перед ним стояла бутылка „Наполеона" и стакан.
– Всех троих, – прошептал он. – Господи Иисусе, что ты за человек?
Микали бросил на стол конверт.
– Пятнадцать тысяч франков, как договорились. – Он вынул „кольт" из кармана. – А его я оставлю себе. Избавлюсь от него сам.
Он повернулся к двери.
– Куда ты теперь? – спросил Жарро.
– У меня сегодня концерт. Забыл? – Микали бросил взгляд на часы. – Осталось ровно полчаса. Надо спешить.
– Боже всемогущий! – воскликнул Жарро. – А что, если что-то сорвалось? Если тебя выследят?