- Я родился и жил в Феосе. И всегда работал над собой.
- Ты можешь сказать, что обладаешь какими-то особенными талантами?
- Пожалуй, нет. Или, возможно, я ещё не нашёл своего призвания.
- Какова цель твоей, как ты выразился, "работы над собой"?
Белэсс не задумывалась над вопросами, как будто читала анкету с написанными на них словами, не обдумывала ответы, будто отмечая в этой анкете галочками его варианты.
- Хочу достичь чего-то, иметь возможность, когда найду себя, не сожалеть о зря потраченном времени.
- Интересно. Что для тебя важно, Цвер? Слава и успех? Я думаю, вряд ли ты стремишься к спокойному уюту, ты слишком проникнут Феосом, чтобы желать стабильности.
- Я из тех, кто достигает успеха лишь в смутное время и чахнет от невостребованности, если окружён покоем. Мне повезло, я родился так близко к зарождению гибели мира. У меня есть шансы на то, чтобы одерживать победы.
- Не стоит, пожалуй, спрашивать тебя, не считаешь ли ты затею Уэтера некоторым шарлатанством, завлекающим манёвром человека, преследующего свои цели, и даже, возможно, просто ищущего дополнительных развлечений. Ты ведь всё для себя уже решил, раз идёшь за ним. Если миры всё же погибнут, ты хотел бы остаться среди выживших?
Цвер испытал лёгкое недоумение. Его удивило, что он ни разу не задумывался о том, что выбрал бы для себя, если не удастся предотвратить катастрофу. Он сделал глоток из бокала и поглубже вдохнул ветреную свежесть комнаты, задумавшись над ответом.
- Тогда я оказался бы проигравшим. Лучше исчезнуть в разгаре битвы, которая ещё не будет проиграна.
Произнося эти слова, Цвер понял, что дал неверный ответ, и немного пожалел о заклинании открытой души, не позволявшей ему выразить свою мысль с тем минимальным искажением, которое могло бы сделать её менее категоричной. Но Белэсс осталась столь же невозмутимой, что и прежде, и не выдержала никакой паузы перед следующим вопросом.
- Как ты считаешь, в чём твоя слабость? Для кого-то слабость - искушения, то, чем можно подкупить. Для многих других - близкие, желание их защитить и обезопасить. Если бы враги хотели добиться от тебя чего-то, сколько-нибудь противного твоим принципам, на чём они могли бы сыграть?
Цвер представил искушения тем, что могло бы его привлечь. Сила? Власть? Безграничные возможности познания? Он отвергал эти идеи одну за другой. Белэсс не торопила его, позволяя закружиться в калейдоскопе невнятных моделируемых ситуаций. Цвер представлял себе подвиги, миры, лежащие у его ног и аплодирующие ему в восхищении. Верных и преданных соратников, готовых отдать за него жизнь. Представлял предательства, которыми мог бы за это расплатиться, честность, которую мог бы пожертвовать. Думал о близких, о родителях, о Гизе, о Лаинь, о том, что мог бы принести в жертву ради них или ради чего стал бы приносить их в жертву. Думать об этом было неприятно. Ему представилась Лаинь где-то вдали в заложниках незнакомых ему тёмных сущностей и необходимость предать Уэтера и выдать какие-то известные ему планы его предводителя ради её свободы.
- Ведь пойти напролом в попытке кого-то спасти - это тоже слабость? Просто иная, чем совершение подлости?
- Не совсем. Если этот поход не нарушит иных твоих целей и не встанет на пути твоих устремлений, то это не слабость, а скорее что-то вроде прогулки.
- Тогда, наверное, моя слабость - это неудачи. Они могли бы заставить меня опустить руки и потерять волю к победе.
- Спасибо, Цвер. Я услышала ответы на все вопросы, которые меня интересовали, - произнесла женщина и поднялась.
Юноша почувствовал, как его опутывает мягкая усыпляющая дымка, и не успел оказать сопротивления. Он утонул в накрывающих его тёплых волнах. Ему снилась Лаинь. Во сне были и другие, мелькал где-то на грани брат, Ливейра, однокурсники, но только её образ был ярким и всепоглощающим. Он видел одну за другой, сотни историй о них в сотне миров, и приключения и эмоции переплетались между собой и путались. Проснувшись, Цвер не помнил своих снов. Выйдя из пустого дома с запертыми дверьми, он понял, что из его жизни выпал целый день, проведённый в невнятных грёзах.
Уэтер вырвался из цепи телепортаций безмерно усталым. Сегодня поиски артефакта были особенно изматывающими. Он ещё не оставил надежды, что Часы проявятся в одном из заповедных мест после возмущений. Но сделать всё быстро не получалось. Ведь часы могли явиться только одному из Лишённых. Уэтер был рядом с Тервом, лидером их небольшой группы искателей, с самого начала. Он знал, как тот познакомился с Иртом и Кродом. Терв разыскивал Лишённых по всему миру, пытался сблизиться с ними и войти к ним в доверие. Он считал Лишённых особыми, избранными существами. Терв был профессиональным убийцей. Ирта он встретил на одном из своих заданий в Шоистрии и их связали странные, почти болезненные отношения соперничества и доверия одновременно. С Кродом всё было совсем по-другому. Парень должен был Терву свою жизнь и поэтому решил подарить её ему. Он относился к фанатикам, способным пожертвовать всем ради своего лидера и равнодушным к другим, как и к абстрактным целям. Такие, как он, могли идти лишь за кем-то, и неважно, куда приведёт путь. Собственно, только Ивейа была знакома с лидером раньше, с самого детства. И может быть, именно поэтому она, самая слабая из них, тоже принимала участие в экспедиции.
Сегодняшнее мероприятие истрепало силы всех. Долгий пусть по мрачной и сырой пещере, воспоминания о которой Ло-оте-ни отыскал в памяти народа тьетов, был тяжёлым.
Уэтер прежде и не подозревал, что такое энергетически тяжёлое место может существовать в Поющем Лесу. Вход в пещеру был надёжно спрятан от всех уровней восприятия, и, если бы не Ирт, с его способностями замечать то, что кажется слишком очевидно несущественным, искатели ни за что не заметили бы заросшее буйной растительностью место на склоне холма, которое следовало расчистить, чтобы войти. Четвёрка магов долго распутывала охранные заклинания, чтобы попасть в давящее на нервы своим звучанием подземелье. Ирт и Крод ёжились от холода, но были ментально свободны от разрывающих сознание звуков, благодаря чему смогли оказать неоценимую помощь в истреблении охранников артефакта. Дезориентированные маги дрались со слабыми, но многочисленными каменными духами с заметным усилием. К великому сожалению искателей, найденный артефакт никак не помог приблизиться к Часам Судьбы. Он оказался всего лишь древним Камнем Управления, позволяющим подчинять чужую волю. Уэтер уже имел в своём распоряжении один из таких камней и не придавал ему особой ценности. Опытный ментальный маг мог подчинять во многом лучше и искуснее незадачливого и не особенно талантливого обладателя камня. Те, кто спрятал его когда-то здесь, видимо, обладали слишком слабыми способностями, чтобы совладать с артефактом. При недостаточной подготовке он мог свести с ума того, кто попытался бы им управлять.
Тяжело опустившись в кресло в своём кабинете, служившим ему своеобразным убежищем, Уэтер закрыл глаза, убедившись с облегчением, что больше не слышит тихих стонущих криков пещеры. В дверь постучали. Уэтеру не хотелось сейчас общения со своими подопечными, но он поборол искушение создать иллюзию своего отсутствия и позволил Цверу открыть дверь и войти.
- Я пришёл за советом, - сказал Цвер, пропуская процедуру приветствия. - Или за помощью, ещё не знаю.
Он хотел знать о природе и возможных опасностях сна, который наслала на него Белэсс. Уэтер отослал его в сопровождении Но-фиа-ня в лабораторию к Парейну, где полный ментальный и телесный анализ показал, что самое страшное, что могло произойти с Цвером, - это то, что Белэсс подсмотрела его сны. Он был усыплён парами бешчера, наркотического растения, навевавшего особенно яркие сновидения, а сознание его хранило отпечатки остывающей ментальной магии, позволявшей разгадывать чужие видения и мысли. Цвер счёл, что эксперименты Белэсс были не слишком честными, но вполне безобидными, и подумал, что он по-прежнему не откажет, если она повторит своё предложение обучать его. Но он был почти уверен, что завалил собеседование и не смог заинтересовать загадочную колдунью.
Закрывая за юношей и тьетой дверь лаборатории, Парейн тяжело вздохнул. Присутствие рядом Но-фиа-ня было ему тяжело, потому что будило тянущую грусть в душе. Тьета знала, отчего пожилой маг так смотрит на неё. Как-то раз после одного из собраний она подлетела к нему и положила руку ему на голову - этим жестом тьеты выражали сочувствие.