Осмыслив сказанное, верзила в чёрной футболке тюкнул кулаком по голове острослова, тот сполз со стула.
— Ну что, жмурик, теперь с тобой разберёмся? Пойдём, подышим? — позвал кусок мускулов в белой майке. И, не дожидаясь ответа, они схватили Роева за шиворот и потащили к выходу. Все зрители мысленно жалели невезучего цыгана, которого выволокли на улицу и сразу принялись лупить.
Меньшиков очнулся оттого, что кто-то ему отвешивал пощёчины, он недовольно простонал, приоткрыл глаз, перед ним возникла мутная картина с хмурой физиономией охранника, говорившего: "Чего разлёгся, обезьяна?" Рядом с ним сердито ворчала официантка. Евгений, не обращая на них внимания, поднялся с пола. Он отошёл в сторону и, взявшись за ноющий затылок, высказал про себя: "Вот уроды!"
Закурил.
"Выпивки нет. По башке дали ни за что, а теперь, наверное, парня долбят. Да-а, не повезло бедняге, пересчитают эти гоблины ему все косточки… — подумал подвыпивший репортёр. — Ну и ладно. Сам, наверное, виноват, а я ещё должен немного выпить…" — решил Евгений и шатающейся походкой подошёл к барной стойке.
— Командир… Мне два шампанских. И не надо открывать, — попросил он.
— По-моему, Вам хватит, — заметил бармен.
Меньшиков многозначительно посмотрел на него.
— Не-е-е, мне не хватит. Я ещё только начинаю!
Бармен дал ему две увесистые зелёные бутылки из холодильника.
Тем временем Роеву приходилось весьма тяжело. Два бугая мутузили его в кровь, он безуспешно пытался дать им сдачи, нанося ответные удары. Его попадания, если таковые были, близнецам не доставляли боли. А когда цыган свалился наземь, они принялись бить его ногами. Денис зажался в калач, пытаясь прикрыться от сыпавшихся ударов.
— Получай, нерусь поганая… — хищно сказал верзила в светлой футболке, хотел добавить матершины, но свалился без сознания.
Второй близнец непонимающе обернулся, удивлённо заметил пьяного мужика из бара, который тут же огрел его второй бутылкой шампанского со словами: "Получи, фашист, гранату!"
По лысой голове здоровяка ручьями разлилось шампанское, шипя и пенясь. Однако вертухай устоял на ногах, свирепо глядя на опешившего журналиста.
— Ма-ма! — пробормотал Меньшиков. — Кто-нибудь… дайте мне ещё шампанского!
Бугай в ответ шагнул ему навстречу, после чего, закатив глаза, с разворотом упал. Меньшиков облегчённо вздохнул: "Повезло вам гады, что вырубились вовремя, а то покалечил бы я вас!"
Евгений приблизился к валяющемуся цыгану и помог подняться с асфальта.
— Чем же ты не угодил этим двум бегемотам, аж мне досталось?
— Играл в бильярд… — сплюнул кровью Денис. — И случайно перепутал шар с блестящей лысиной одного. — Он пнул лежачего. — Вот они меня и отправили в лузу.
Меньшиков невозмутимо спросил:
— Куда же охрана смотрела?
— Она смотрела, как бы из меня отбивную сделать. Вот она, охрана, — указал Роев на близнецов. — Только на выходном.
— Меня Женёк зовут, — Меньшиков протянул руку. — Теперь ты знаешь, кому свечки за здоровье ставить. — Цыган пожал руку.
— А я Денис, вот есть повод выпить за знакомство.
— Придётся тебе потратиться, я мало не пью.
— А мне для хорошего человека — не жалко, только место выберем поспокойнее.
— Пошли, — сказал Евгений, закурив, и хлопнул по плечу нового знакомого.
Ночь. Светят фонари. Стрекочут сверчки. Луна провожает уходящих мужчин.
Глава 27
В одной из многих неприглядных, обшарпанных, отталкивающих камер сидел человек. Без эмоций. С пустыми, ничего не выражающими потухшими глазами. Сидел на облезлой табуретке, отсутствующим взглядом смотря в никуда.
Можно было подумать, что он о чём-то глубоко размышляет, но арестант ни о чём не думал, потому как его уже мало что беспокоило… Некий охранник, войдя в тускло освещённую комнату, оставил на полу нехитрый обед, потом ушёл. Заключённый не двинулся с места, не взял еду, не принялся есть, он вообще не обратил внимания на перемену, ему было всё равно, кокаин с некоторых пор стал смыслом его жизни. Белый порошок — единственное, что его оживляло. В этом человеке сложно стало узнавать некогда холёного крепкого мужчину, так изменился за последнее время бывший наркоторговец и теперешний наркоман Семёныч. Сильно похудевший барыга прочно подсел на белое "лекарство", которым его усердно пичкали здесь.
Но вчера почему-то никто не пришёл, никто не дал желанную дозу кайфа.
Следующим днём Семёныч, сильно ощущая наркотический "голод", испытывал горькую БОЛЬ: ужасное состояние, когда хочется лезть на стену и выть от невыносимой ломки, сотрясающей организм. Теперь, он ловил каждое движение за дверью с надеждою, не идёт ли кто-нибудь к нему со спасительной дозой.