— Проходи, садись, — пригласил хозяин подземелья. Арестантка послушно села на свободный стул, располагавшийся на противоположной стороне от мужчины. Он налил ей бокал вина, придвинул виноградную гроздь.
— Угощайся, не бойся.
Шахида пригубила от бокала, отщипнула винограда.
— Зачем я здесь? — спросила она.
Цыган смотрел на неё изучающе.
— Я тебе сейчас кое-что предложу, думаю, ты не откажешься, — уверенно проговорил он, затем отпил вина. — Послушай… Ты понимаешь, что тебя здесь в итоге ждёт, в этой консервной банке? В лучшем случае тебя просто убьют, в худшем тебя ожидают пытки и изнасилование. Но если ты примешь моё условие, то я обещаю тебе свободу и даже денег дам на первое время. Моё слово.
— Ты много обещаешь… а что мне надо отдать взамен? — прервала его чеченка.
Роев потёр свои пухлые губы.
— Есть один человек, который очень давно и очень надоедливо мешается мне. Но всему есть предел, я порядком устал от него, пора с ним разобраться, — с этими словами цыган достал цветную фотографию Корсарова и вручил её девушке. Она внимательно всмотрелась в изображение солидного бизнесмена, а Роев продолжил:
— Его надо убрать! Демонстративно. И чем быстрее, тем лучше. План таков: скоро состоится его выступление на площади перед народом, ты будешь изображать молодую мамашу. У тебя будет коляска, но вместо ребёнка там будет бомба с таймером. Ты должна как можно ближе подойти к объекту и в определённый момент толкнуть коляску к трибуне, после этого у тебя будет время убежать. Потом я рассчитаюсь с тобой и надеюсь, мы больше никогда не увидимся, — закончил хозяин. — Ну как, ты согласна?
— Разве у меня есть выбор? — не раздумывая, ответила Шахида.
— Я рад, — произнёс цыган, поднимая бокал.
Глава 39
Угрюмо последнее пристанище, угрюмо, но гостеприимно. Оно всегда радо видеть новые лица в своей колыбели, ей плевать на то, кто пожаловал на погост, нищий бродяга или всемогущий король. Оно не делает между ними различий, и всем предоставляет одинаковые условия проживания, уж этого у него не отнять. Жизнь и смерть — дуры грязные, ходят, за руки держатся, кончилась жизнь, смерть о тебе позаботится…
Кладбище. Уютная гостиница для тел ярко поливалась мелким дождём.
Вокруг гроба, только что перенесённого из катафалка, собрались люди, в основном сослуживцы, прощающиеся с покойным. Рядом с умершим были его жена с дочерью и сыном. Все плакали. Меньшиков стоял возле них без эмоций, глядя в открытое бледное лицо покойника.
— Вася, Вася… — прошептал одноклассник, и в ответ ему недовольно каркнула ворона, сидящая на старом мокром кресте.
"Кто же такой этот судья? Что ему надо от меня? Этот гад заранее всё знал! Выходит, он же всё и подстроил! Не понятно ещё и другое, причём тут Вася?"
Опять зловеще каркнула ворона. В этот момент с опозданием объявился Кабанов, он кивнул Меньшикову из толпы, заросшей зонтами напротив.
Евгений снова уставился в одну точку: на мраморный чёрный крест с фотографией усопшего.
"Зачем Вася пошёл в то место? Что же он там делал? Каким образом этот псих судья связан с ним? А главное, как теперь быть мне?"
Меньшиков улыбнулся краем губ, сдерживая эмоции, ему вспомнился эпизод из прошлого. В школе ему постоянно говорили одноклассники: "Завязывай дружить со свиньёй и кабаном".
"Как теперь быть мне? Когда тот покупатель проституток куда-то исчез, а очнувшись поздней ночью, оказалось, что я не один. Бродячая кошка с перерезанным горлом составляла мне компанию, а ведь на её месте мог быть я…" — купался Евгений в собственных мыслях, отстранённым взглядом смотря на закончившиеся похороны.
К Меньшикову подошёл Кабанов.
— Здорово, Жека, — пожал он руку журналиста. — Отбегал Васёк, отбегал! — констатировал Илья с некоторой грустью. — Хоть мент был, а всё равно жалко его…
— У каждого своя дорога, — ответил Меньшиков, закуривая. — А ты молодец, здорово всё устроил, государство бы на такие похороны не потратилось бы.
— Да что там, для друга не жалко, — отмахнулся Илья.
Моросило. Меньшиков подходил к своему жёлтому "Мерседесу", желая поскорей уехать, как его окликнула вдова.
— Мой Вася незадолго до смерти предупредил меня, чтоб в случае какой-нибудь беды эта вещь попала к тебе, — она незаметно передала Евгению горчичного цвета запечатанный конверт. Журналист спрятал его в карман чёрного плаща, ещё раз высказав соболезнования. Оставшись один в машине, он включил "ДДТ", прикурил сигарету и распечатал конверт.
Гибкие линии дождя, извиваясь, стекали вниз, облизывая ветровое стекло "Мерседеса". Тяжёлое небо не собиралось упаковывать свои чемоданы ближайшее время.