Журналист взглянул на ленивую псину.
— Ты на этого увальня не смотри, он только спать умеет. Лучше Шарика опасайся, ух, зверь! Он не разбирает, по какую сторону ворот ты стоишь! — предупредил дед, присвистнув. На зов прибежала дворовая собачонка, чуть выше баскетбольного мяча. Сходу, издали, она звонко лаяла, затем пыталась напасть на Меньшикова.
— Рядом, Шарик. Не надо нам крови, — скомандовал пенсионер, дворняжка, зарычав, отошла в сторону.
— Ну, ладно, дед… Спасибо за защиту. Бывай, — улыбнулся Евгений.
— Прощевай.
Меньшиков сел в машину и завёл мотор. Отъезжал от стройки, ворота удалялись, и вдруг он заметил шагающего ангела. Резко затормозил: от неожиданности водитель чуть не врезался в дерево. Чернокрылый вестник на этот раз ничего не рисовал, он просто звал за собой плавными жестами… Ноги ангела не касались земли, он парил в нескольких сантиметрах от неё. Окаменевший журналист выбрался из машины и сделал шаг навстречу. Теперь он медленно шёл за указывающим путь небесным созданием, от напряжения покрываясь холодным потом. Вот бетонный забор. Меньшиков не мог последовать примеру молодого человека, прошедшего сквозь бетон, поэтому ему пришлось перелезать через мрачную стену. Он на мгновенье потерял из виду ангела, замешкался, боясь, что тот исчез, возможно, навсегда.
Но нет, ангел повёл его дальше, всё приближаясь к незаконченной стройке. Ни на что не обращая внимания, журналист следовал за ним. Вестник приблизился к северному входу хмурых стен и растаял у них бесследно. Меньшиков неподвижно стоял на месте, стараясь отыскать молодого человека глазами, но того нигде не было, репортёр понял, что ответ на все вопросы ожидает его где-то там, за непробиваемой глыбой строения, и он пошёл вперёд… сердце колотится. Передвигаясь осторожно, Меньшиков оказался этажом выше. И там с высоты, за непроглядной внутренней темнотой здания глазам Евгения предстал могучий человек, колотивший битой нескольких закованных в кандалы подростков. Они кричали от боли.
И сразу темнота… темнота поглотила наблюдателя, темнота… она была во всём, она наполняла собой целую вселенную. Евгений бессознательно свалился на грязный бетон, подняв за собой многочисленные клубы пыли. Кто-то неведомый склонился над ним и, взяв за серый джинсовый ворот куртки, поволок в зловещую неизвестность, словно паук, тащащий свою жертву в глубь паутины на пиршество.
Глава 43
Кабанов с утра спустился к своему внедорожнику бутылочного цвета. С ним поздоровался мимо проходящий пожилой дворник с метлой в руках.
— Привет, Антоныч! Чего-то ты нынче невесёлый? — сказал в ответ Илья, беспричинно потерев крыло автомобиля.
— Да не с чего, радоваться, Илья Сергеевич. Беда ведь со мной приключилась, — поделился седой мужичок. Кабанов только сейчас обратил внимание на его лицо и руки в ссадинах и ушибах.
— Антоныч, это кто же тебя так?
Дворник махнул обречённо рукой.
— Да завелись здесь какие-то изверги. Людей ночью подкарауливают, избивают, а потом грабят. Теперь, видно, до меня очередь дошла… — он тяжело вздохнул. — И что, главное, обидно, Илья Сергеевич… вечер едва настал, налетели гады малолетние, палками отмутузили, так что теперь все кости болят, вдобавок скудную мою зарплату до копейки отобрали! Ладно бы пьяный был, всё не так обидно, а то ведь трезвый, будто стёклышко, шёл себе, а они налетели… — покачал седой, морщинистой головой мужчина.
— Да-а, Антоныч, не повезло тебе… — согласился сочувственно лысый здоровяк.
— Эх, вот если б милиция их словила да за решётку лет на пять, чтоб знали сволочи своё место, — посетовал дворник.
— Нашёл, Антоныч, на кого надеяться!.. — усмехнулся Кабанов. — Будут менты тебе напрягаться, бакланов этих ловить… Скорее я тебе помогу, — вытащил из кошелька крупную купюру и протянул старику.
— Не стоит, Илья Сергеевич, — воспротивился тот.
— Возьми, не обижай меня. Это от души, за твою хорошую работу. Таких бы, как ты, побольше, и город был бы чистым, — Кабанов насильно всучил бумажку. — Ну, ладно, ты уж так не расстраивайся, — утешающе произнёс Илья, потрепав плечо пенсионера. — Знаешь, Антоныч… ведь как ни крути, а справедливость, она в натуре есть, и её никто ещё не отменял. Зуб тебе даю, что рано или поздно эти выродки за всё ответ дадут. Бог их накажет, Антоныч.
— Видно, твоя правда, Илья Сергеевич, Бог им судья, — согласился дворник, после чего, попрощавшись, пошёл по своим делам.
— Не Бог судья, Антоныч, а я судья! — пробормотал Кабанов, смотря вслед удаляющемуся старику, затем набрал номер сотового телефона.