— Ах ты, развратный старый черт! Так значит, ты наконец-то добился своего!
— Что ты, дорогой мой Воманус. — Я посмотрел на него и счел, что он вполне выдерживал сравнение с теми, другими молодыми людьми, которые последовали за мной туда, где нашли смерть. — И разве тебе не полагается обращаться к кову с некоторой долей уважения?
Он восторженно рассмеялся.
— Несомненно. Но я просил бедного старого Тару не говорить тебе, кто я такой, и не намерен дать выяснить это и сейчас. Просто поверь мне на слово, друг мой Драк: для меня ковы бывают разными.
Я сердито глянул на него из-под опущенных век, и Воманус, хотя он и знал меня недолго, отступил. И тогда я понял: на моей страхолюдной роже опять появилось то едкое, чисто властное и повелительное выражение, которое приводит меня в такое отчаяние.
— И что, ты собираешься сказать мне, что сам домогаешься руки принцессы Делии, дорогой Воманус? Что я — твой соперник?
— Драк… Дрей! Что ты говоришь?!
Я никогда не извиняюсь. И потому просто отвернулся. А затем произнес:
— Воманус… я благодарю тебя за помощь и дружбу. Но как мне представляется, эта лимиха, Сушинг, собралась приставить ко мне шпионов. А мне необходимо исчезнуть.
— Что?!
— Есть работа, которая ждет моих рук. Я люблю принцессу Делию, как ни один мужчина никогда не любил женщину на всем Крегене, да! и на всей Земле… — тут он уставился на меня, думая, надо полагать, будто я рехнулся. — Но прежде, чем я смогу вернуться к ней и заключить её в объятья, я должен освободиться от возложенных на меня обязательств. Вэллийский корабль подал сигнал прошлой ночью — разве ты не знал? — так как он при моих словах вздрогнул и посветлел лицом. — Слушай внимательно, Воманус. Меня очень радует твоя дружба, твоя находчивость, твоя помощь… так слушай же! Я хочу, чтобы ты уехал на том корабле и по прибытии передал Делии, мол я жив, здоров и умираю от желания увидеть её. И я вернусь, как только завершу здесь некое дело. Она поймет, я знаю. Я знаю ее!
— Но, Драк… я не смею вернуться без тебя!
— Не смеешь? Когда твоя принцесса-магна ждет новостей обо мне, считая меня убитым или, возможно, страдающим? Возвращайся в Вэллию, дорогой Воманус. Передай своей принцессе хорошие новости. Скажи ей, что я вернусь, как только мне это позволят. Она поймет.
— Но что удерживает тебя здесь? Ведь наверняка же не Сушинг.
— Не Сушинг и никакая другая женщина. Я не могу тебе всего объяснить. Но ты вернешься в Вэллию и передашь это послание о моей вечной любви к Делии Синегорской.
Помимо всего прочего, я хотел заставить его находиться где-нибудь подальше когда нанесет удар моя армия восставших рабов. Мне отнюдь не хотелось увидеть как его голову насадят на пику и торжественно пронесут по портовой стене.
Он покачал своей красивой головой и так шарахнул кулаком по рукояти рапиры, что ножны надменно задрались к потолку.
— Но, Драк… вернуться без тебя?!
— Ступай! Ради Зара, ступай немедленно! Скажи Делии, что я хочу сжать её в объятьях — и непременно сделаю это… но ступай, пока ещё не поздно!
Он снова уставился на меня, так словно я наконец лишился рассудка.
Я успокоился.
— Все объяснится. К тому же, вы можете прилететь в Проконию на аэроботе. Я знаю, Вэллия не любит использовать аэроботы на внутреннем море. Там я смогу присоединиться к вам.
Он нахмурился. А затем согласился.
— Ладно, ков Драк. Я сделаю так, как ты просишь.
Мы провели последние приготовления, а затем я поремберился с Воманусом и вернулся тем же вечером к себе в комнату, собрать все необходимое. Я уже собирался вскочить на подоконник, когда ко мне постучала Сушинг. Знаю, это было слабостью с моей стороны, но я почувствовал, что не могу уйти без своего рода предупреждения. В конце концов, она ведь, как и все, поступала в соответствии со своей природой. И я подошел к двери и впустил её.
Она была великолепна.
Ее одеяние копировало наряд, в котором обычно изображают на местных варварских фресках Гифимеду, божественную подругу возлюбленного Гродно из древних легенд. Крегенская мифология весьма сложна и запутана. Некоторые мифы и легенды прекрасны, некоторые ужасают, но все они захватывающе интересны. Сказители плетут кружево своих фантазий на каждой рыночной площади и на всех излюбленных уличных углах, под сенью стурма. Самый воздух этого мира наполнен благовонным дыханием романтики и чудес. И вот теперь Сушинг изящно стояла передо мной, одетая словно ожившая возлюбленная из какой-то такой древней легенды.
Ее волосы уложены в прическу и горели от драгоценностей. Толстая коса свободно свисала и обвивала её округлое плечо. Тело её прикрывали нити и ожерелья из изумрудов. На фоне её белой кожи сияло целое состояние. Глаза её блестели и сверкали от притираний. Изукрашенная, как языческая богиня, выглядевшая более обнаженной, чем если бы ничем не прикрывала своей наготы, она подплыла ко мне, позванивая золотыми колокольчиками на лодыжках. Дыхание застряло у меня в горле.
— Драк, мой принц… Неужели я не могу снискать твоего расположения?
Это был избитый вопрос, столь же древний, как мужчина и женщина.
— Ты безмерно прекрасна, Сушинг.
Она устремилась ко мне. В голове у меня смешались в дикую амальгаму образы Холли, Натемы и Майфуй — а затем, заслоняя их всех, очищая мое сознание и бросая меня в жар, пришло живое воспоминание о моей Делии Синегорской, так легко и грациозно ступавшей по камням, одетой в великолепные белые меха линги, идеально сложенной, с глазами, сияющими глядя на меня, во всех отношениях настолько более прекрасной… настолько… Здесь мне не хватает слов. Я оттолкнул от себя Сушинг так, что та пошатнулась.
Она упала на колени. И тут она ещё больше изумила меня. В одной руке она незаметно сжимала смятый серый лоскут. И теперь, двигаясь с неистовством казавшимся мне завораживающим и пугающим, она сорвала с себя ожерелья, так, что нити рвались и камни буйно разлетались по всей комнате. Она стояла передо мной совершенно обнаженная, распустив волосы, вытряхнув из них драгоценные шпильки. А затем… затем она обмотала бедра серой тканью и, продев её между ног, опустилась передо мной на колени облаченная в серую набедренную повязку рабыни!
Я не хотел к ней прикасаться.
Но мне не хотелось и чтобы она пресмыкалась у моих ног, одетая подобно рабыне, требуя от меня того, чего, как она знала, ей от меня не дождаться.
— Встань, Сушинг! — резко крикнул я. Она вздрогнула и отшатнулась, её обнаженные плечи затряслись. — Ты выглядишь нелепо!
Тут конечно, сцене пришел конец.
Она медленно поднялась, глубоко вздохнула и сглотнула, беря себя в руки. Ей это удалось. Спокойная, ледяная, смертельно опасная, она стояла передо мной, по-прежнему нагая не считая серой набедренной повязки.
— Я предложила тебе все, ков Драк из Дельфонда. Ты в своем безрассудстве счел нужным мне отказать. Теперь… — её глаза пылали в пламени светильников, как расплавленный металл. Теперь, когда все её притворство слетело, она была невероятно прекрасной и зловещей. На Крегене существует выражение, означающее примерно то же, что на Земле «мой милый», со всеми присущими ему дополнительными оттенками значения: ироничным, зловещим, угрожающим и смертоносным. И она теперь употребила их все, когда повернулась точно лимиха и плавно скользнула к двери.
— Ты пожалеешь об этом, ма фарил Драк. О, как ты пожалеешь!
Я понял, что у меня не больше пригоршни муров для исчезновения.
Воины в кольчугах, которых она уже свистала, не могли знать о только и ждущем меня оседланном сектриксе, так что некоторый шанс у меня был, хотя и небольшой. Выбегая из потайного двора, через который шлепал в свой закуток заспанный раб, я услышал подымающийся у меня за спиной шум погони.
Мне все-таки повезло, и я оторвался от них. Я помчался во весь опор к «нахаловку». Жребий был брошен, и на душе у меня сильно полегчало. Сушинг больше не влияла на мои расчеты и не могла разрушить ничего, чего я пытался совершить. Так я думал, снова входя в гетто.
Первой, кого я встретил, нырнув в знакомую лачугу, оказалась Холли.