«Если платье на кусочки…»
Если платье на кусочки,
То получатся платочки.
Если счастье на кусочки —
Не собрать гармонию мира.
Если душу рвать кусками,
То душа окрепнуть может.
Если нет любви меж нами,
То развалится планета.
«Когда ты пишешь по своим лекалам…»
Когда ты пишешь по своим лекалам,
Тогда ты о себе узнаешь много.
Когда идешь один совсем не в ногу,
Ты сам себе выстраиваешь шкалы.
Когда рисуют вас не по канонам,
То можно отвернуться от кошмара
Или вглядеться в пятна от пожара.
Заметить солнца блики по коронам.
Мы все на тронах или пьедесталах,
Нам всем высоты снятся. В полнолунье
Нашептывает заговор колдунья.
Но вам от суеты защитник Малах2.
«Если бы счастьем можно было укрыться…»
Если бы счастьем можно было укрыться,
То было бы оно похоже на одеяло…
Если б стихами можно было забыться,
Было б довольно или все-таки мало?
Вместо разлуки довольно ль вокзала?
Или всё-таки мало? Всё-таки мало.
Не надо прятаться по подвалам,
Если в дорогу призванье позвало.
Или навечно довольствуйся малым,
Чувствуй отсталым,
Тупым, исхудалым,
Думай о грустном
И ешь, как попало.
Или всё-таки мало?
Или попало?
Где-то в лесу тихо ветка упала.
А ты всё решаешь быть большим или малым.
Мамины руки
Мамины руки.
Они бесконечные
В нежности детства.
Пальцы колечками
Волосы вьют
Под распевность ночи.
Где-то за печкою
Ждут своей силы к утру калачи.
Мамины руки.
Любимые пальчики,
Крепость ладоней, надежность внутри.
За руку в школу водили нас, мальчиков,
Мамины руки.
Тянутся руки к щекам на вокзальчике,
Трут под очками от влаги глаза.
Треплют с тревогой платочек за крайчики.
Катится тихо скупая слеза.
Вот прогудел паровозик разлукою,
Стуком колес набирает разрыв.
Мамины руки, простите нас, мальчиков,
Теплой ладонью детство укрыв.
Зимнее утро
Зимнее утро. Свежесть морозная.
Бодро шагаю по парку, свистя.
Эх! Илья Муромец – силушка грозная.
Вспомнил картину, по снегу хрустя.
Холод за спину кусает отчаянно,
Щёки и нос разрумянил с лихвой.
Как захотелось горячего чая, но
Ветер подул, превратившись в конвой.
Грусть и уныние – дело заразное,
Пальцы в кармане от кошки скрестил,
Сплюнул три раза, подумавши разное.
Недругов спешно небрежно простил.
Шапку напялил сильней самовязную,
Глухо потопал, подошву отбив.
Небо по-прежнему серо-алмазное.
К дому рванул, сам себя отпустив.
«Мы с тобой – единое целое…»
Мы с тобой – единое целое.
Я вот чёрный.
А ты только белая.
Всё равно мы с тобою целое.
«Алым заревом кричала…»
Алым заревом кричала
Нам природа про закат,
И девчонке у причала
Был парнишка очень рад.
И голубка в небо взмыла —
Растрезвонилось в ночи.
Баба все полы намыла,
Замесила калачи.
Целовались до упаду,
До кровавых капель с губ.
Всё шептала, что не надо,
А мечталось: «Ой, как люб».
Птицы с неба возвернулись,
На листах роса дрожит,
На прощанье улыбнулись,
Время весело бежит.
Солнце славно потянулось,
Распластав свои лучи.
Утро. Жизнь опять проснулась,
Скрыв от глаз секрет ночи.
Земляки
На Марсе все земляне земляки.
И дагестанцы русские в Египте.
И русскими летят буряты
в Штаты.
Каким бы бедным ни был ты
или богатым,
Как не раскручивал бы
За загривок мирный атом.
Куда б ни направлялись моряки,
Какие б не смотрели маяки.
Везде и всюду мы в плену родного.
И этот плен даёт нам силу Слова.
«Мне бы только в небо взмыть…»
Мне бы только в небо взмыть.
Лишь бы крылья удержали.
Только б руки не держали.
Чтобы быть на свете, быть.
«Он самый русский. Кучерявый гений…»