Выбрать главу

Роман размещен с разрешения автора.

Страничка автора на СИ:

Колесникова Юлия Анатольевна

Sun of the sleepless

Солнце бессонных

   Печальная звезда, бессонных солнце!

   Ты указываешь мрак, но этой темноты

   Твой луч трепещущий, далекий,- не рассеет.

   С тобою я сравню воспоминаний свет,

   Мерцанье прошлого - иных, счастливых лет -

   Дрожащее во мгле; ведь, как и ты, не греет

   Примеченный тоской бессильный огонек,-

   Лучист, но холоден, отчетлив, но далек...

   (В. Набоков из Байрона)

   Депрессия.

   Одно слово, рассказывающее обо мне так много. И никому другому, это слово не откроется с той стороны, с которой познала его я. Депрессия заставила забыть о возможности полюбить вновь, верить и надеяться. Рядом могла стоять лишь месть и ненависть.

   Проходит время. Ты, наконец, прощаешь себя, и подарок за испытания совсем рядом, но...

   Когда ты счастлива, влюблена и любима, то обязательно, видишь, как тебя кто-то ненавидит, завидует, ревнует. И понимаешь, довольно таки поздно - каждая минута счастья, должна быть оплачена. Болью или слезами, тяжелыми жертвами. Выбирать тебе, а главное при этом помнить, что ничего нельзя получить даром.

   Я хотела бы сейчас возненавидеть свою жизнь, как ненавидела ее последние полгода, но не могла. Я смотрела в глаза бывшего друга, налитые кровью и ненавистью, и хотела жить, а он хотел причинить мне боль. Не было времени вспоминать о счастливом последнем месяце, да и сил отбиваться не осталось. Приходилось делать одно - безысходно смотреть, как воплощается в реальность, недавний кошмар, вовсе тебя не напугавший. Мне уже не страшно...

Часть I. В дороге к себе

   Ненавижу, отвергаю ваши торжества,

   И при сходках ваших не обоняю жертв;

   Если вознесете мне всесожжение и хлебы, не приму,

   Не взгляну на заклание тучных ваших тельцов!

   Удали от меня шум песен твоих.

   Я не стану слушать звон твоих струн;

   Но пусть льется правосудие, как вода,

   И правда - как обильный поток!..

   (Амос, 5, 21-24)

   Тогда волк будет вместе с ягненком жить,

   И рядом с козленком ляжет барс;

   Будут вместе теленок, лев и вол,

   И малое дитя их поведет.

   С медведицей корова станет пастись,

   Бок о бок лягут детеныши их,

   И лев будет, есть солому, как вол;

   Над норой ехидны дитя

   Будет играть,

   И младенец руку прострет

   В пещеру змеи.

   (11, 6-9)

Глава 1. Сильна ненависть и глухо незнание

   Что может быть хуже, чем переехать в новый город с численностью населения не больше 5 тысяч человек из просторного, родного Чикаго? Только первый день в новой школе. Но мне удалось сделать свой первый день совершенно ужасным, потому что, как оказалось, быть новенькой 15-ти летней беременной девушкой, худший грех и наибольшая сплетня за последние 20 лет в этом захудалом, забытом солнцем городишке, в пригороде Лутона.

   И если бы мой отец не был новым профессором в местном, как его называли горожане, университете Бедфоршира, сплетники, несомненно, съели бы меня на завтрак, обильно полив сиропом, или чем там англичане поливают свои завтраки. И очень надеюсь, что подавились бы. Но, к счастью, не тут то было, никто не стал вешать мою фотографию на позорный столб, соседи толпами не бегали к нам с пирогами, и почти никто не таращился на мой живот, уже довольно приличных размеров. После того как мы приехали в город из аэропорта, познакомиться нам довелось лишь с риелтором, мистером Клайвисом. Это был не очень красивый мужчина средних лет с выдающимся животом. И, видимо, очень любопытными соседками близнецами мисс Адель и Генриеттой Стоутон, старыми девами, жившими, так сказать, через дорогу, потому что наш дом почти со всех сторон окружал парк, постепенно переходящий в лес.

   Погода в Англии меня не расстраивала, а точнее почти не отличалась от Чикаго - все тот же дождь, не редко ветер, только вот облачность сильнее и малое количество солнца. Безусловно, лучший вариант для моих родителей, и полное безразличие с моей стороны относительно погоды. Жить прошлым и ужасом можно и не в родных краях!

   Домик был таким милым и уютным, что я даже забыла, как не хотела переезжать сюда из Чикаго, от моих друзей, особенно Доминик, и оставлять свою ту жизнь. Хотя переезжать нужно было, ведь, если подумать, больше не было прошлой меня, все мои друзья, кроме Доминик, перестали общаться со мной, видимо под давлением своих родителей, а моим родителям давно нужно было сменить город на какой-нибудь другой. Почти восемь лет в Чикаго слишком долгий срок для таких, как они.

   Сегодняшнее утро начиналось просто отвратительно. Целая неделя здесь без осадков, и вдруг дождь, который всегда был моим другом, превратил дорогу от нашего дома к центру города, в грязь. Значит машину, которую я вчера усердно драила, конечно, чтобы увильнуть от распаковывания вещей, будет похожа на кошмар. А мне бы очень хотелось показать в новой школе, что такое девчонка из большого города. Ну, или если быть полностью откровенной, чтобы все восхищались машиной, а не разглядывали мой живот, настолько сильно округлившийся, что я уже не могла ссылаться на полноту.

   Через грязь в нашем микрорайоне, если так можно назвать 5 домиков утопающих в деревьях, я ехала осторожно, поскуливая от злости каждый раз, когда видела, как новая капелька грязи попадала на машину. Я ехала настолько медленно и осторожно, что старушки Стоутон обогнали меня на стареньком Фордике, годов эдак 70-ых, и это меня, на моем красном Мерседесе SLK 63. Позор, но мыть машину в ближайшее время я не хотела и не собиралась, так что приходилось мириться с черепашьей скоростью.

   И вот, наконец-то, я выехала к центру, где благо цивилизации - асфальт, причем совершенно идеальный, позволил моей машине ехать быстрее. Под завистливые взгляды мальчишек и парней я благополучно добралась до перекрестка не получив ни одного пятна грязи. Я как раз раздумывала о том, что вела себя чересчур вредно с утра, и наверняка обидела маму. Но вина и образ мамы исчезли, когда меня резко подрезал темно-синий джип, нахально нарушая правила дорожного движения.

   - Да чтоб тебя!!!

   Я просигналила ему, желая на самом деле кинуть что-нибудь вслед. Но вовремя остановилась - люди на улице опасливо косились на мою машину. Сестры Стоутон, почти выпрыгнули из своей машинки, стараясь разглядеть меня поближе, видимо, им мало было официального знакомства. Другие тоже рассматривали меня с большим интересом, значит, риелтор успел раструбить не только о моих чудесных глазах.

   К школе я добралась уже без происшествий, но все равно нервно оглядывалась по сторонам, боясь еще одного такого лихача, так как машину водить я не очень любила и с самого начала ужасно боялась. Теперь же страха не было, но такие вот случаи выбивали меня из колеи. Хотя иногда я просто жаждала, чтобы меня кто-нибудь сбил, но чтобы сразу насмерть, не хотелось бы мучится еще и от физической боли.

   Так как я не ожидала фанфар или какого-нибудь праздника, завистливые взгляды, которыми провожали мою машину, грели душу. Только припарковавшись, я заметила синий джип, потому как машин на стоянке оказалось очень мало. И поискала глазами того, кому могла бы принадлежать такая машина, довольно дорогая и шикарная для сельской местности, но рядом подходящих субъектов не оказалось.

   И вот тогда наконец-то пришла истерика. Злоба, которая подпитывала мою уверенность, иссякла, и я сидела, в своем шикарном кожаном салоне, которым так хотела поразить всех, судорожно сжимая руль и пытаясь сосредоточится на дыхании. Хотя, я понимала, что не могу просидеть здесь весь день, ничто не могло заставить меня выйти. Лишь мысль о том, насколько глупо я выгляжу со стороны, заставила ожить мою гордость. Вот что подстегивало меня изо дня в день в Чикаго, еще в старой школе, идти на уроки. Теперь гордость заполнила все пробелы у меня в душе, где только что таился страх. Это не должно быть страшней прежней школы, там я встречалась со злостью и издевками тех, кто когда-то был моими друзьями. Тут я, по крайней мере, никого не знаю, и меня не должны задевать косые взгляды или чье-то невежество.