Калеб повел меня мимо магазинов с дорогой одеждой, и я поняла, что мы попали в более дорогой отдел, чем были раньше. Я силилась отгадать, что же он хочет мне показать. И когда мы вошли в магазин ювелирных изделий, я все еще ничего не подозревала.
С Калебом поздоровался менеджер в прекрасно сшитом дорогом костюме, причем так, словно Калеб предложил купить у них половину изделий.
- Ваш заказ готов.
Когда Калеб подвел меня к продолговатой черной коробочке, которую держал в руках менеджер, я все еще терялась в догадках, что же такое он хочет мне показать. Забрав коробочку, Калеб открыл и повернулся ко мне со словами:
- С будущим днем рождения!
Я непонимающе уставилась на глупо улыбающегося менеджера, потом на счастливого Калеба, а уже только следом, чисто механически, на внутренность коробочки. На темно-красном бархате лежал серебряный браслет. К широкому пояску прикреплялись тонкие ремешки, а на них местами сверкали узелочки, похожие на мелкую россыпь льдинок. Все это опоясывали тонкие кожаные нити с синими камешками, похожие на сапфиры. Роскошная вещь, родственная украшения дам из фильмов типа "Перстень Нибелунгов" и "Властелин колец".
Этот браслет был таким прекрасным, и выглядел до того простым и элегантным, что влюбиться в него было так легко. Я негнущимися пальцами вытащила браслет, и когда после третьего раза так и не смогла застегнуть, мне помог Калеб.
- Тебе нравится?
- Он волшебный... просто чарующий, - выдохнула я.
- По-моему эскизу, - гордо заявил Калеб, и оттого подарок стал мне еще дороже.
- А ты говорил, что не будет никаких сюрпризов.
- А ты говорила, что не любишь сюрпризы, - подразнил меня Калеб, и его губы прошлись по запястью, рядом с тем местом, где защелкивался замочек на браслете.
Я словно пьяная брела за Калебом, чувствуя себя так, словно мне предложили руку и сердце. Это было не так, но опьяняющее чувство счастья отступило, как только мы попали в кафетерий. Калеб помог мне снять куртку, и, забыв о своей новой прическе и цвете волос, я сняла шапку.
Сев за столик, я наконец-то поняла, что мне никто так и не помог придвинуть стул, и вообще со стороны Калеба не доноситься никаких звуков. Подняв, голову я увидела обалдевший взгляд Калеба. Он молчал даже тогда, когда нам принесли меню, и все смотрел на меня. Под его взглядом я смущалась, так как не могла понять нравится ли ему то, что он увидел. Заказав для себя спагетти и минеральную воду, я молча ждала его реакции.
- Тебе нравится? - несмело спросила я, так как его молчание начало меня тяготить. Я стала нервничать и думать о самом плохом. Да неужели ему нравился тот глупый синий цвет?!
- Я видел тебя такой в прошлом,... но это было так, словно это чужой, незнакомый человек. И вот, ты здесь, такая, какой я хотел тебя увидеть довольно давно. Рисовал тебя такой, какой видел в воспоминаниях твоих родителей, Доминик...
- Это означает "Да"? - осторожно осведомилась я.
Нам пришлось замолчать, так как передо мной появилась тарелка спагетти, бесцеремонно поставленная каким-то юнцом, едва ли старше меня. Следом за тарелкой, чуть не расплескав всю воду, появился стакан с минералкой. Калеб окинул парня предостерегающим взглядом, и вся его развязанность вмиг исчезла. Он много культурнее положил счет и поинтересовался, будем ли мы еще что-то заказывать. Оплатив счет и дав чаевые, Калеб проигнорировал парня, и тот поспешно ретировался от нашего столика.
- Это означает, что я люблю тебя, а не твои волосы, будь они синие или зеленые. И все же, должен признаться, что я достаточно консервативен, чтобы любить натуральный цвет волос.
На свой манер, немного похоже на лекцию, Калеб сообщил мне, что ему нравится мой настоящий цвет волос. Хотя после ярко-синего, темно-русые пряди, немного рыжеватые, казались мне тусклыми. Зато цвет лица засветился каким-то странным, мерцающим светом, я, даже раньше не замечала, чтобы у меня была такая красивая кожа. А глаза должны были набрать насыщенности, которую глушил цвет волос.
Я снова могла смотреть на себя в зеркало и не считать дурнушкой. Мне казалось, что я была красива, как никогда прежде. Возможно, все это объяснялось так же беременностью, я читала, что многие женщины хорошеют в этот период. Хотелось, чтобы я оставалась столь же привлекательной для Калеба и после родов.
Спагетти было хуже того, что делала Самюель, зато намного лучше, чем варил Прат когда-то в Чикаго. Я принялась есть, так и не отделавшись от какого-то странного подозрения, что Калебу, возможно, не очень понравилось, как я выгляжу.
- Так почему ты даришь картины? Насколько я поняла Бет, ты дарил их всем на дни рождения. В Чикаго меня бы посчитали идиоткой. Для них такие подарки от сердца не имели бы значения.
- Но мои картины не только от сердца, они довольно дорогое удовольствие.
- То есть?
- Я известный художник, - скромно пожал плечами Калеб. И я недовольно отметила, как за соседним столиком две девушки с глупым обожанием посмотрели при этом на него. Подавив укол ревности, я решила набить макаронами рот, чтобы не сказать им чего-нибудь. Я себя знала, если сейчас не остановиться, могу завестись с полуоборота, и тогда метания ножами и вилками не избежать. Картинка о том, как я вырываю им волосы, тоже присутствовала.
- Мои картины хорошо продаются, и я не так уж к ним привязан, как ты думаешь. Те, что теперь стоят в моей комнате, скоро отправятся во Францию для моей выставки. Надеюсь, там их раскупят, так как я хочу еще так много нарисовать, а места, где их ставить, нет.
Ничего себе, нет места, - подумала я, - да его дом в два раза больше, чем наш.
- Так что наши общие друзья, даже очень обеспеченные коллекционеры. Насколько знаю, Еве предлагали купить все мои работы, что есть у нее, за круглую сумму.
- Какую именно сумму?
- Очень круглую, - Калеб мягко рассмеялся моей настойчивостью.
Я улыбнулась ему в ответ, и все-таки смогла расслабиться. Какая разница, понравился ему или нет мой цвет волос. Он же сказал, что любит меня любой. Если уж я смогла ему понравиться беременной, то цвет волос не играет никакой роли.
- Так вот откуда у вас деньги.
Я понимающе откинулась на спинку стула. Кроме того, что Калеб красив, он талантлив и обеспечен. Да мы и сами с усами.
- А я, кстати, графиня.
Калеб несколько раз непонимающе моргнул, а потом рассмеялся.
Согласна, сказать такое было с моей стороны немного по-детски, но мне хотелось, чтобы Калеб знал, что любит не пустышку.
- Да, я уже что-то подобное слышал.
За сегодняшний день я получила массу удовольствия. Тяжелый браслет на руке напоминал о самом приятном моменте. Но непонятное чувство внутри меня подтачивало всю радость, и я не могла понять, откуда это неудовольствие. Вроде бы все прекрасно. Я сделала за сегодня все, что хотела. Получила ответы на интересующие меня вопросы, провела время с Калебом, и все же было что-то не так.
Я просто чувствовала сегодня себя ребенком около такого самоуверенного, красивого, одетого настолько шикарно и так по-взрослому, Калеба. Горький привкус металла появился во рту при этой мысли. Мне перехотелось есть. Отставив тарелку с недоеденным спагетти, я, как могла, старалась сдерживать боль, зарождающуюся где-то в районе желудка и медленно поднимающуюся вверх к сердцу. Мой Калеб, прекрасный, очаровательный Калеб, годился мне в дедушки, и сегодня, как никогда раньше, я почувствовала временную пропасть. Но если он не чувствовал ее, значит я устраивала его такая, какая есть?
Калеб не заметил мое изменившееся настроение, и я была этому рада.
- Подожди меня в машине, я ненадолго.
Умывшись в туалете, я долго простояла перед зеркалом, смотря на свое лицо, ставшее еще более детским с рыжевато-русыми прядями и огромными синими глазами. От воды волосы около лица утратили форму и начали виться, неудивительно, что со мной так сюсюкала хозяйка салона. Посмотрев на меня, кажется, что сейчас я приеду домой и сяду играться в куклы. Как Калеб все время называет меня? Его маленькая, хрупкая девочка. Девочка!