- Кстати, я еду завтра с друзьями в Лутон, - я постаралась говорить будничным тоном, чтобы мама не услышала моего раздражения, пусть думает, что мне хорошо и весело.
- Надеюсь, с вами будет Калеб, он присмотрит за тобой, - прорвался с заднего плана голос отца. И если бы я не была так раздраженна, что родители доверяют ему больше чем мне, наверняка пустила бы слезу. Сколько любви и терпения было в них.
- Едет, - скрыть разочарование мне не удалось. Со стула раздался смешок, но я не стала открывать глаза, мое воображение и так нарисовало веселое лицо Калеба. Мама тяжело вздохнула в трубку.
- Все-таки ты несправедлива.
- Можно, я буду судить сама? Все-таки он мой тюремщик.
- Он что, плохо с тобой обращается? - голос матери стал тревожным, не трудно было представить, что себе вообразила она - я, забившаяся в угол и Калеб, истекающий слюной надо мной
- Не то слово, три часа подряд заставил смотреть телемагазин, - нехотя проворчала я. Хорошо, что с чувством юмора у моих родителей все в порядке.
- Два, - подал со стула голос тот, кого я старалась игнорировать.
- Два, - любезно исправилась я, и услышала, как в трубке на том конце провода кто-то прищелкнул языком.
- Чувствую, вы развлекаетесь, - проговорила удивленно Самюель, видимо ожидая худшего.
- Еще как! Я уже собиралась заковывать его в наручники и идти искать свою любимую кожаную маску с молнией на месте рта - он просто достал меня пошлыми анекдотами, - мрачно пошутила я, и услышала рокочущий смех Калеба, который он пытался скрыть.
- Не смешно, - проворчала Самюель, и где-то на заднем плане возмутился Терцо, чтобы я, как леди, не забывала о хороших манерах. - Хорошо, старайся ехать завтра аккуратно на дорогах, в Лутоне особенно, ты еще не привыкла к левостороннему движению. И помни, что мы скучаем.
Я тяжело вздохнула, потому что не скучала - прекрасное тело, расположившееся рядом, не давало мне нормально дышать, не то, что думать о ком-либо еще.
- Передавай привет Калебу.
- Угу, - угрюмо буркнула я и положила трубку. Еще чего, никакого привета, а вот выставить его за двери - это с удовольствием. Несколько раз вдохнув и выдохнув, я открыла глаза. Калеб улыбался так, будто понял, о чем я думаю.
Я посмотрела на часы, на силу отведя взгляд в сторону. 10.00.
- Я ложусь спать, - заявила я.
- Не сомневался, - весело отозвался Калеб, и от его улыбки мое сердце дрогнуло. Он казался просто неотразимым, когда улыбался вот так, как сейчас, по-мальчишески. Казалось, я могла увидеть того человека, каким он был, без надменности, без муляжа. В любом случае, чересчур прекрасный, чтобы даже в мечтах считать его своим.
- И?
- Что и? - непонимающе пожал плечами Калеб.
- "И" - это тонкий намек, что тебе пора домой, - медленно, словно ребенку, объяснила я свою воинственную позу.
- А Самюель тебе ничего не сказала?
Почему Калеб выглядит так виновато? - было первым, что подумала я. Пока, конечно же, до меня не дошло, почему Самюель боялась, не ссоримся ли мы с Калебом. Просто он оставался на ночь стеречь меня.
Но я даже не разозлилась, подсознательно ожидая этого. Только представить себе, что я смогу спокойно заснуть, когда где-то в доме будет он, я не могла. Так же, как не могла смотреть на него, боясь увидеть непонимание или издевки, и молча направилась к лестнице. Мысль закурить преследовала меня целый день, и я, как никогда за эту неделю, была близка к этому.
Я поднималась наверх, чувствуя спиной взгляд Калеба, и он прожигал меня насквозь. Залетев в свою комнату, я принялась лихорадочно искать пачку сигарет, запрятанную в еще не распакованных коробках, до которых у меня не доходили руки. В них была одежда, совершенно новая, но в которую я точно сейчас не влезала. Мои книги и диски с музыкой, старые альбомы с уроков рисования и сотни фотографий. Оказалась, что вся моя жизнь в Чикаго, поместилась в четырех ящиках. Как странно, но я почувствовала, что вовсе не жалею о ней - жизнь здесь казалась мне намного интересней.
Горестно усевшись на подоконнике, я раскрыла окно, надеясь, что Калеб не примет это за звуки побега и не ворвется в мою спальню. Я прикурила от старой зажигалки, подаренной кем-то из бывших друзей, и с наслаждением затянулась. Казалось, меня должно было замутить от одного запаха, но наоборот, все мое существо радовалось, чему-то такому запретному, о чем никто не знает. Здесь и сейчас не было моей беременности, родителей и точно не было Калеба. Мой мозг взял передышку и запретил мне думать о нем. Для полного счастья не хватало кружечки глинтвейна, которого я так любила.
Снизу не доносилось ни звука. Спрятав сигареты назад, я пошла в ванну, желая избавиться от Его невидимого присутствия, что незримо следовало со мной. Именно там я могла отдохнуть и расслабиться. Понежившись в горячей воде, я наконец-то решилась выйти, думая о том, что придется спуститься вниз и пожелать Калебу доброй ночи. Не смотря на то, что мои родители не спали в таком понятие, как спят люди, таковым был наш ритуал - они не желали лишать меня простых человеческих радостей, столь привычных в обычных семьях.
Но далеко ходить не пришлось. Калеб сидел на верхушке лестничного пролета
- Думал, ты утонула, - недовольно заговорил он.
- Неправда, ты прекрасно слышал, как бьется мое сердце, - отрезала я, чтобы не поддаваться чувству вины, за то, что веду себя с ним грубо. Кажется, одной сигареты было мало, мне вновь захотелось курить, когда я увидела его фигуру, сидящую в такой позе, будто из рекламы одежды. Так даже нашу лестницу можно было продать. Целиком.
- И не одно твое, - не смущаясь, добавил он, отчего смутилась почему-то я, устыдившись своей беременности. Какой же толстой и гадкой я себе сейчас казалась, ужасной, космической темнотой рядом с далекой, яркой, недоступной звездой по имени Калеб.
- Не присядешь? - похлопал он по ступеньке возле себя.
Я опасалась такой близости, особенно когда мои волосы были мокрыми и, несомненно, источали более сильный аромат, чем всегда. И не стоило забывать о его опасной притягательности. Я панически боялась повторения того, что было в гостиной. Чтобы избежать нежелательной (да кого я обманываю?) близости, я села напротив него, прислонившись к перилам. Калеб усмехнулся такой понимающей улыбкой, от которой у меня заныли зубы. Но понимал ли он действительно, зачем я поступала так?
- Почему ты хотела поехать в Лутон одна?
А к чему такой интерес? Я рассматривала Калеба и могла лишь догадываться о причине всех его вопросов. Зачем ему все это? Хотя, возможно, Самюель права в своих рассуждениях о нем, Калеб одинок, и ему скучно, я же новое лицо в его окружении. Безусловно, он привык знать все и обо всех, в своем маленьком царстве девушек. Кажется, в школе девушки делились на три категории: те с кем он уже встречался, с кем собирается встречаться и кто еще не подрос, чтобы с ними встречаться. Неудивительно, сколько недовольства должно приносить ему то, что я не падаю ниц, перед его красотой. Как же он должен быть разочарован и обижен.
- С нашего приезда в город я, по сути дела, так и не могу побыть в одиночестве. Слишком много случилось всего, что я даже не успеваю передохнуть, а события сменяют друг друга. Хотелось просто побыть одной. Обдумать все. Просто отдохнуть.
Почему-то сказать ему все это не было сложным. Внимательные глаза Калеба и молчание провоцировали меня на откровенность. Мне хотелось прижаться головой к его коленям и говорить, говорить. Но нет, нужно сопротивляться его обаянию!
- Все не так уж и сложно... - покачала я головой, не желая раскрывать душу перед ним, понимая, что не желание помочь мне, движет им.
- Как интересно, - он обхватил руками одно колено, другую ногу вытянул в мою сторону, почти касаясь подола моего халата, - ты, и не хочешь говорить. Или ты не хочешь говорить со мной? Думаешь, я настолько самовлюблен и равнодушен, что не пойму? Красивый и разбалованный? А я думал, что ты не нацепляешь людям ярлыки,... хотя да, ты не считаешь меня человеком.