Бет просто остолбенела. Она, трепеща, прикоснулась к одной из бирок и хрюкнула:
- Ты сдурела, это дизайнерские вещи!!!
Я смущенно улыбнулась. Конечно же, я могла объяснить Бет свое стремление к дорогому и шикарному. Но вряд ли она выдержала бы такую правду обо мне, учитывая то, что уже знала об изнасиловании. Как я могла рассказать ей, что первый год, после того как родители нашли меня, я припрятывала еду под кроватью, боясь, что завтра ее не станет. А о чем кричала моя машина? О деньгах! Но понять меня смогут лишь те, кто голодал. Наверное, такие люди еще долго откладывали еду в погребах и объедались до тошноты. Также я до этого момента накапливала вещи, боясь, что деньги когда-нибудь исчезнут. Главное, что родители перестали из-за этого переживать. Если бы Самюель могла, она, несомненно, плакала бы, когда я десять лет назад прятала еду и спала под холодильником.
Не раз с Фионой мы голодали, когда деньги уходили на очередную дозу. И поэтому так странно было это вспоминать теперь, будто смотришь чужие воспоминания. Возможно, так чувствует себя Калеб, когда видит чужое прошлое.
- И что, ты позволишь этим вещам залежаться? Мне тогда придется их выкинуть, они занимают место, а я должна купить себе подходящую одежду, - удивилась я, пожимая плечами. Я видела, как Бет загорелась, разглядывая вещи сквозь полиэтилен. И содрогнулась - это почему-то напомнило мне комнату Дрю. Мне вспомнилась, что его кровать была застелена чем-то подобным, странно, почему мне вспомнилось это именно теперь. Тогда я вообще не обратила внимания.
Наверное, она решила, что я сошла с ума, но долго ее уговаривать не пришлось. Будь я на ее месте, вообще бы не сопротивлялась.
- Выкинуть? - она в ужасе посмотрела на меня. - Тебя Чикаго разбаловал!
Она покачала головой и принялась вытягивать вещи из шкафа.
- Жаль у нас с тобой размер ноги не одинаковый, отдала бы тебе несколько пар обуви, - посетовала я, распаляя ее еще больше.
- Боюсь, такой маленькой ножки, как у тебя, нет ни у кого в нашем окружении, - завистливо вздохнула она, разглядывая свой девятый размер, будто бы равняя с моим шестым, - Даже отрежь я себе пальцы, будет только 7.
Я кинула в нее подушкой, смеясь:
- Ты и так слишком красива, чтобы еще и ноги иметь идеальные!
- Спасибо, - промурлыкала она, примеряя что-то зеленое, - думаю, это ты вполне можешь носить и сейчас. И тут есть еще несколько похожих вещей, их я тоже оставлю тебе. А вот этих две кофты так и просятся для Евы. Ты просто мне скажи, для кого это ты покупала с такими длиннющими рукавами? - сокрушалась она.
- Думаю, я эти вещи и не мерила, купила, что понравилось, - пожала плечами я.
- Какая расточительность, нужно научить тебя распоряжаться деньгами, - строго помахала она мне пальцем, напоминая этим жестом свою маму, при этом кинув на свою горку пару джинсов.
Она моментально оценивала, что еще смогу носить я (к счастью таких вещей было не много), так как мы были почти одного роста, только вот у меня спереди были просто ужасно огромный живот и грудь, слишком большая, чтобы выглядеть скромно девичьей.
- Не знаю, - капризно сказала она, - я и так уже набрала больше, чем за всю жизнь было у меня, но одна мысль, что вся эта красота будет обделена твоим вниманием, просто убивает меня.
- И меня, - согласилась я с ней, - как только меня пустят за руль, съездим в Лутон, мне нужно купить одежду на зиму.
- Давай в пятницу, заодно, если тебе нужно, купишь палатку и спальник на выходные. Они и потом тебе понадобятся, мы часто ездим на природу, - она говорила осторожно, будто проверяя, хочу ли я ехать.
- О, очень хорошо,- жизнерадостно воскликнула я, и впервые за долгое время поняла, что не лгу. - А магазин музыкальных инструментов там есть?
- Конечно же, у меня даже есть дисконтная карточка в одном из них, - ухмыльнулась она, так и не подумав спросить, зачем мне такой магазин. Но я ее понимала - в руках она держала что-то из коллекции Живанши.
А я подумала о своей старой гитаре, разбитой в щепки и сожженной ещё в Чикаго в тот день, когда я узнала о своей беременности. Как же я давно не играла. Я надеялась, что ничего не забыла. Мне хотелось показать друзьям в субботу другую себя, уже не ту, какой была, но уже и не ту, какой они узнали меня здесь.
- Пойду попрошу у твоей мамы какие-нибудь пакеты. Как же я донесу все это до машины Теренса? - качая головой Бет, выбежала из комнаты, оставив после себя пустоту.
Бет была так жизнерадостна, цельна, полна до краев идеями и мечтами. Неудивительно, что мои родители были от нее без ума. Мама не могла нарадоваться нашей дружбе. Я и сама не могла поверить в то, что все это происходит со мной. Беременность, друзья, новая жизнь.
И хотя казалось, что я постепенно выхожу из депрессии, снедавшей меня, все-таки оставалась вещь, не дающая мне покоя.
Калеб Гровер.
Я и так слишком часто думала о нем, особенно теперь, когда он приходил каждый день. Грем развлекал родителей, Калеб же приходил ко мне и почти весь вечер молчал. Он мог ходить по комнате и разглядывать мои вещи, при этом ничего не говоря. Его глаза часто задерживались на мне, и я надеялась что вот-вот, он хоть что-нибудь скажет. Но Калеб молчал, молчала и я. Иногда у меня вырывались саркастические фразы, типа:
- Только не ройся в моем белье! - но что поделать - таков мой характер.
Его же такое поведение очень веселило. А я чуть не грызла себе ногти, думая, чем бы его достать. Чтобы такое сказать, чтобы он перестал веселиться.
Особенно меня злили его замечания по поводу не разложенных вещей и коробок. Я и сама видела, что комната выглядит полупустой и дикой, совершенно не обжитой. Ну, уж простите, у меня был не тот настрой, по приезду в эту глушь.
Нередко он брал какую-нибудь книгу из тех немногих, что выжили перед переездом, и устраивался читать. Мне это не нравилось, потому что там были отмечены места, которые я любила. Ожидания того, что он будет насмехаться над этим, просто убивали меня. Да только вот он совершенно не смеялся. Калеб все чаще задерживал свои серебристо-серые глаза на мне, заставляя забывать о дыхании, да и вообще обо всем. Смотря на него, я никогда не могла понять, что он думает в данный момент.
Что же ему от меня надо? - путалась я в своих мыслях. - Неужели он оставил очередную пассию и ему нечем заняться? Или же все-таки права была Бет: его притягивает ко мне, потому что я недоступна.
Вот и сегодня, проводив воодушевленную Бет, я уселась в кресло у окна, куда в последнее время садился Калеб, и решила составить список того, что нужно будет купить в Лутоне. Помня прежнюю поездку, я знала, что смогу найти все, что может мне понадобиться.
Комната наполнилась звуками моих любимых песен, а я раздраженно прислушивалась, не слышно ли на подъездной дороге звука машины.
Легкий стук в дверь, который я едва смогла расслышать, и в комнату проскользнул отец, и, как и Бет, совершенно бесцеремонно завалился на кровать.
- Самюель сказала, ты хочешь в пятницу поехать в город за покупками. А на выходные, на площадку для кемпинга "У Терри"? - как бы между прочим, заговорил он.
Я посмотрела в его глаза, которые так любила, и чуть не заплакала: там было так много беспокойства. Как же много страданий я принесла им за последнее время. Истерики, крики, равнодушие, молчание, грубость, угрозы аборта. И это еще маленькая часть того, что я натворила. Наверное, нормальные родители такого бы не пережили. Но не мои. Они всегда готовы ко всему, в том числе и поддержать меня и защищать.
- Я себя прекрасно чувствую, а в пятницу буду как огурчик, - заверила я его, с трудом сглотнув ком слез в горле. Как хорошо, когда тебя настолько сильно любят и доверяют.
- Ну, хорошо, - качнул головой он, испытующе смотря на меня. Я видела, Терцо готов сдаться. - Все же лучше, чтобы за руль села Бет.
- Пап, это у меня права липовые, а у Бет их нет вообще. Ей в начале декабря исполняется шестнадцать, а мне только через пять дней после нее, - напомнила я ему о своем шестнадцатилетии. Как жаль, мне точно не позволят пить на день рождении глинтвейн, мой любимый напиток - к тому времени я буду на девятом месяце.