Я резко выпрямилась на кровати, Калеб замолчал и почти с отчаянием посмотрел на меня. Не ожидая такого откровенного взгляда, я чуть не кинулась к нему. Но гордость не спала.
- Я понимаю, ты не хочешь слушать...
- Успокойся, - я хотела сказать это резче, но вышло, чуть ли не просительно. От негодования на саму себя я поморщилась. - Мне нужно на несколько минут отлучится.
Калеб вздохнул с таким облегчением, что мое сердце в предвестии новой надежды, радостно забилось, я боялась, что он услышит это. Неужели я действительно могла на что-то надеяться?
Нет, резко одернула себя я, пока он не объяснит, что произошло в понедельник с утра, и почему он уехал, никаких надежд!
Я равнодушно осмотрела красивую ванну из мрамора коралловых оттенков, и ее убранство заставило подумать о душном летнем вечере у моря. Когда спадает самая жара, солнце немного опускается над городом, и ты не можешь ни о чем думать. Мне хотелось на мгновение перенести в нарисованную в моем воображении картинку, чтобы немного передохнуть. Иногда Калеба было слишком много, и мои нервы просто не выдерживали этого напряжения. Но мне хватило и тех нескольких минут, проведенных в тишине ванны.
Когда я вернулась, Калеб сидел все в той же позе, что и перед моим уходом. Его глаза были закрыты, но и без их тепла я наслаждалась красотой лица Калеба. Он снова стал мелово-белым, румянец исчез. Значит, Калеб успокоился.
Зачем я тебе? - невольно подумала я. И не смогла найти ответа. Не было таких причин в мире, по каким я должна быть нужна ему.
- Я готова слушать дальше, - я с досадой отвернулась от него. Мне потребовалось несколько минут, чтобы улечься и с замиранием сердца вслушиваться в его голос. Простыня под головой пахла столь же приятно, как и кожа Калеба, но я не долго думала о ней. Слова Калеба были слишком драгоценны и долгожданны, чтобы отвлекаться.
- А потом... ты заболела, после той лекции, - продолжил Калеб, но он отвернулся к окну, и я не могла видеть его лица. Голос звучал холодно, разве могла я понять, о чем он думает сейчас?
- Я вызвался сидеть с тобой. Думаю, Самюель уже тогда догадывалась о том, что я чувствую к тебе. И без их вездесущего вмешательства, я мог наконец-то побыть с тобой наедине. Тогда я впервые увидел, как ты красива, - он лукаво посмотрел на меня, и я не могла понять его веселости. - Ты молчала, и без твоего мрачного юмора, я смог увидеть всю тебя.
Я неуверенно усмехнулась, не зная, радоваться этим его словам или нет. Наши глаза на миг пересеклись, и я перестала дышать. Не знаю, возможно шутку со мной сыграло воображение, но я была уверена, что Калеб смотрел на меня... с любовью.
- Я должен кое в чем сознаться, - Калеб посмотрел на меня с осторожностью.
- В чем-то плохом?
- Ты сама мне скажешь.
- И в чем же?
- Пока ты болела, я часто смотрел твое прошлое. Многое о Фионе, твоих родителях, твоих прошлых увлечениях, и все же мне открылось очень мало...
Я замерла. Почти перестала дышать, когда вопрос вырвался сам собой:
- Та ночь...?
Я не смогла договорить, но Калеб понял меня.
- О ней почти ничего нет. Ты блокируешь воспоминания о той ночи.
Мое сердце забилось ровней, понемногу напряжения начало отступать. Мне не хотелось, чтобы ночь изнасилования видел кто-нибудь еще, кроме меня, а особенно Калеб.
- Что еще ты видел в моем прошлом? - я не хотела, и все же решилась спросить. Меня пугало, что Калеб увидит все мои мысли и глупые мечты.
- Слишком мало, чтобы удовлетворить мое любопытство.
Калеб улыбнулся так простодушно, без тени своего постоянного превосходства, и мне пришлось ущипнуть себя, чтобы не потянуться к нему.
- Пара пропавших дисков - это твоя работа? - внезапно догадалась я.
Калеб смущенно отвернулся, видимо, пытаясь скрыть улыбку.
- На них было написано "Любимые песни". Я хотел знать, что нравится тебе в музыке больше всего. К тому же, я вернул их на место.
Я не стала говорить ему, что так и не нашла их, потому что пришлось бы признаться, как давно я не убиралась в комнате. Не хотелось, чтобы он считал меня грязнулей. И все же, промолчать было выше моего эго.
- Вот так и воры говорят, что просто одолжили.
Калеб, к моему неудовольствию, громко рассмеялся.
- Ты вся в этих словах, - покачал головой Калеб. Я же в отчаянии проклинала свой глупый язык. Может в этом причина, почему мы не можем быть вместе?
- Мне все же нравится твой характер. Наверное, именно он заставил меня обратить на тебя внимание. Знала бы ты, как я бывал зол на Еву, когда она понимающе перехватывала мои взгляды, устремленные на тебя. Кажется, она догадалась о чувствах к тебе раньше меня самого.
Да уж, я-то его понимаю лучше, чем кто-либо другой. Ева слишком многое замечала, а вот ее чувства почти всегда оставались тайной.
- Ева думала, что это я виновата в твоем поспешном отъезде в понедельник с утра, - заметила я, пытаясь не смотреть на Калеба так откровенно. В пустом доме, только мы одни, и осознание этого возвращало меня к ночи в лесу. Все, о чем я могла сейчас мечтать, это повторение того, что было между нами. Я хотела бы снова сделать шаг первой, и не могла, потому что пока что не знала, для чего выслушиваю его. Возможно, весь разговор сводится к тому, чтобы нам остаться друзьями, потому что я его больше не интересую. А может, после сегодняшнего, нам уже не быть друзьями.
Сердце болезненно сжималось, и тоска поднималась изнутри при этой мысли, но я была просто обязана подавить зачатки истерики. Ни к чему доброму она не приведет.
- Я знаю. Ты даже не можешь представить, что я испытал, когда она сказала мне это...
- Отчего же, вполне могу, - сухо сказала я. Еще как могу, добавила про себя. Тебя всего лишь съедает эгоизм, меня же любовь. Но сказать ему об этом не могла.
Калеб с большим раскаянием, чем могла себе представить я, отозвался на мои слова.
- Ночью в понедельник, я так и не решился прийти к вам, когда ты вернулась домой. Слонялся вокруг вашего дома, надеясь узнать хоть что-нибудь. Думал, может, ты захочешь поговорить с Самюель обо мне, и тогда я бы знал, стоит ли мне еще на что-то надеяться. Но нет, ты ни словом не обмолвилась, и я решил больше не приходить, дать тебе время, чего бы мне этого не стоило. В среду я собирался сдаться и прийти к тебе с покаянием...
- Но почему ты вообще уехал? - не выдержала я, резко сев на кровати, совершенно уже вымотанная его исповедью. Конечно же, я хотела знать все то, что он мне рассказывал, только именно этот вопрос был сейчас самым важным.
Калеб тяжело вздохнул, и теперь, стоя с тяжелым взглядом, не смея посмотреть на меня, он показался мне таким чужим. Я вдруг поняла, не просто поняла, а наконец-то поверила, что больше никогда мне не видеть того Калеба, что целовал меня и бережно сжимал в своих руках. Вот, что такое настоящая боль. Именно боль, а не разочарование, чувство обреченности. Разве знала я о ней раньше?
- Тогда ночью, пока ты спала, я о многом думал.
Лицо Калеба стал решительным и напряженным. Самое мое не любимое выражение его лица - чужой и отстраненный. Он не думал, поняла я, он решал.
- Ты была для меня слишком драгоценна, хрупка, чтобы навязывать тебе себя. Ты ведь не понимаешь, но проблема твоей человечности давит на меня. Впервые я не могу поддаться своему эгоизму и оставить тебя себе. Ты мне нужна. Но я тебе не нужен, у тебя все еще впереди. Ты должна это понимать.
Он говорил это глухим, потерянным голосом, словно внезапно передо мной вместо Калеба оказался старик.
- Так ли я драгоценна, как говоришь об этом ты. Совсем скоро, через несколько лет, я перестану быть человеком! - страстно возразила ему я.
Калеб улыбнулся слишком горькой улыбкой, так напоминающей старых людей, видевших очень много на своем веку, чтобы я могла почувствовать себя не оскорбленной.