Пенные языки вздыбились до верхушек самых высоких скал, с криками взвились в воздух испуганные птицы.
– Что-то здесь не так… – проворчал Арнвид, когда шум затих. – Откуда это? Что такое?
Но на вопросы Ивара отвечать отказался, так и промолчал до самого вечера, когда они наконец-то увидели корабль. Небольшой драккар появился с севера, вынырнул из так и не пожелавшего рассеиваться тумана, закачалась укрепленная на штевне голова ястреба.
– Ярл Ари Крыло из Хесьютуна, – определил конунг. – А ну, суши весла! Гудрёд, правь к нему!
По обычаю викингов нужно сойтись поближе, обменяться приветствиями и новостями.
Дружинники, радуясь отдыху, вынули весла из воды, драккар начал замедлять ход. На чужом корабле тоже начали поворачивать, подошли ближе, на носу объявился ярл, высокий и тощий, словно оглобля.
– Привет мужам из Трандхейма! – полетел над волнами его мощный голос.
– Привет халейгам! – ответил Ивар.
Разглядел, что Ари Крыло в шлеме, а висевшие вдоль борта щиты выглядят посеченными, словно дружина ярла недавно участвовала в схватке.
– Легок ли был путь вашего коня бурунов? – спросил конунг, когда они сошлись вплотную.
– Ужасен, – вопреки обычаю ответил Ари. – Сегодня утром, едва мы отошли от места стоянки…
Ивар нахмурился, слушая, как среди полного штиля драккар ярла чуть не опрокинулся, когда из-под воды явилась чешуйчатая спина толщиной со ствол мирового ясеня, по морю хлестнул хвост, способный вытянуться от Бьёргюна до Конунгахеллы, и дикая вонь поплыла над волнами.
– Это был сам Ермундганд, клянусь Вратами Хель и повозкой Бальдра! – говорил ярл, возбужденно размахивая руками. – Он нырнул и снова вынырнул, и на этот раз посмотрел на нас! Я видел его чудовищные глаза, каждое с озеро, и в плещущуюся в них злобу! Если бы он смог подойти к берегу, то проглотил бы наш корабль, точно пес – муху!
Ивар хотел было спросить, где Ари добыл хмельного пива, обильно сдобренного ядрёными мухоморами, но вспомнил утреннюю волну, порожденную непонятно чем, и прикусил язык.
– Страшные вести ты несешь… – проговорил он. – Мировой Змей покинул дальние воды и приблизился к землям Мидгарда? Неужели настал час Рагнарёка, Хеймдалль готовится затрубить в рог, Локи вырвался из заточения и спускает на воду драккар из ногтей мертвецов?
– То мне неведомо… – ярл, никогда не слывший трусом, вздрогнул. – Но мнится мне, жуткие дела будут твориться. Прощай, Ивар Ловкач, думаю, что не свидимся мы более в этом мире!
Он махнул рукой, дружинники ударили веслами по воде, и драккар с головой ястреба принялся набирать ход.
– Прощай… – сказал Ивар, показал своим, чтобы возобновили греблю, и повернулся к Арнвиду. – Что ты об этом думаешь?
– Волк Фенрир еще не разорвал узы, – ответил старый эриль медленно, губы его двигались с трудом. – Но Ари не соврал – дикая сила, что обычно спит за краем горизонта, пробудилась, и Ермундганд рыщет неподалеку от Северных Земель. Что-то растревожило его, и боги будут вынуждены вмешаться, если Змей не уснет снова… А это грозит неисчислимыми бедами всем, и альвам, и людям. Времени все меньше, конунг, надо спешить!
Они гребли так, что весла гнулись в могучих руках, а когда уставали, Ингьяльд рисовал руны, вызывал ветер. Но держался тот недолго, и вновь приходилось браться за отполированные за блеска рукоятки, так что сам конунг работал наравне с остальными, меняя кого-то из молодых воинов.
Драккар мчался на север, один за другим проходя заливы, расположенные на берегу поселки. Рыбацкие лодки освобождали ему дорогу, с них что-то кричали, махали руками, с земли обеспокоенно смотрели женщины.
И в Халогаланде знали корабль Ивара Ловкача, и теперь гадали, куда он идет.
Останавливались, только когда начинало темнеть, а в путь пускались с первыми лучами солнца, что восходило раньше и раньше. Мирового Змея не видели, но море было странно беспокойным, вспучивалось горбами, рокотало, несмотря на штиль, на глади возникали водовороты.
Прошли остров Ньярдей, в Викаре пополнили припасы.
Еще через два дня попали в снегопад, в настоящую метель – тут, на севере, лето не спешило менять короткую северную весну. Ивар велел бросить греблю – за мечущимися белыми хлопьями ничего не было видно, и они могли налететь на торчащую из моря скалу.
Лишь когда снегопад прекратился, пошли дальше.
Миновали Хесьютун, и потянулись берега вовсе безжизненные – голые серые скалы, лишенные даже намека на зелень, тут сразу переходили в возносящиеся к небесам, закованные в лед горы.