Мимо тянулись берега Финнмёрка, неприветливые, холодные, изрезанные фьордами.
Попадались лежбища тюленей и моржей, просторные, протянувшиеся чуть ли не на мили, заполненные огромными, сытыми животными. Лоснящиеся туши лежали тесно, слышались рев и ворчание, сверкали клыки, что ценятся немногим дешевле золота. На людей поглядывали с опаской, если казалось, что корабль идет слишком близко, неуклюже ползли к воде, с плеском уходили в волны.
Пронзительно орали птицы, чьи колонии были в прибрежных скалах.
Солнце пряталось за горизонт все неохотнее, а на третий день после того, как покинули Трандарнес, и вовсе не ушло целиком, зацепилось за край горизонта, а затем полезло обратно вверх. Но светило при этом слабо, а цвета было белого, точно старый, слежавшийся лед.
Дважды встречали китов, один раз нескольких небольших, в другой раз настоящего гиганта, в два раза больше драккара, что выбросил струю на такую высоту, куда не достанут ветви столетней сосны.
Тормод обжился на корабле, поладил со всеми, к нему привыкли и стали принимать за своего. Выяснилось, что уроженец Трандарнеса знает десятки неприличных и смешных историй о богах, йотунах, альвах и даже цвергах, а рассказывать их готов непрерывно.
Нерейд сначала ревниво пыхтел, затем махнул рукой.
На четвертый день берег стал плоским, прямо к морю подошел язык покрытой мхом равнины. Тут увидели финнов, сопровождавших огромное стадо оленей, рогатых и бурых, неспешно топтавших землю копытами.
Обитатели Финнмёрка заорали, замахали, приглашая драккар причалить, но Ивар лишь вскинул руку в ответном приветствии: они явились сюда не торговать, и ни к чему тратить время на болтовню.
Вскоре земля ушла на восток, на севере осталось лишь море, усеянное бело-голубыми глыбами припорошенного снегом льда.
– Теперь туда, – сказал Арнвид. – Еще немного.
– Да пребудут с нами асы… – прошептал Ивар, и махнул, указывая Гудрёду курс.
Викинги присмирели, разговоры затихли – в этих морях мало кто бывал, и болтали о них в припортовых тавернах разные небылицы. Берег скрылся из виду, и начало холодать, так что пришлось достать из тюков купленные в Трандарнесе одежды – меховые штаны, куртки с капюшонами.
– Там дальше есть еще острова, и среди них большие, – сказал Тормод, когда задул попутный ветер, и поставили парус. – Но на них никто не живет и ничего не растет, только камни и лед, а в нем – замороженные звери, огромные, с клыками в пасти.
Ивар посмотрел с сомнением – откуда взяться трупам, если никто не живет и ничего не растет?
– А что еще севернее? – спросил кто-то из молодых дружинников.
– Никто не знает, если кто и ходил туда, то не вернулся, – Волокуша поежился. – Но мы-то куда идем?
Ему до сих пор так и не объяснили, куда направляется драккар, расспросы встречали молчанием.
– Скоро узнаешь, – пообещал Арнвид, закутанный в меха так, что из них торчал лишь кончик покрасневшего носа, да блестели из-под капюшона глаза. – Завтра уже, я чую, можно будет тебе сказать…
И он с шумом понюхал воздух.
К вечеру пал туман, а утром, проснувшись, Ивар обнаружил, что все на драккаре покрыто инеем. С трудом откинул промерзшее одеяло, с него посыпалось белое крошево, скинул ноги с лавки.
Старый эриль, похоже, вовсе не спал – сидел на носу нахохленный, глядел в туман. Тот за ночь, отличавшуюся ото дня тем, что солнце висело ниже, даже загустел, стал напоминать разбавленное молоко.
– Ты встал? – Арнвид повернул голову, хрустнули позвонки. – Тогда буди Ингьяльда, займемся делом…
– А остальные?
– Пусть спят. Я не знаю, сожги меня Сурт, что у меня выйдет и выйдет ли вообще.
Эриль затеял чародейство опасное, сложное, и боялся, что они вместе с кораблем могут сгинуть в один миг. Умереть во сне, конечно, не так приятно и почетно, как в бою, когда вокруг свистит сталь и течет кровь, но лучше, чем с поджатым от творящегося непотребства хвостом.
Ингьяльд вскинулся, едва конунг тронул его за плечо.
– Пора, – прошептал Ивар.
На соседней лавке заворочался Даг, мощно всхрапнул во сне Кари, но никто не проснулся. Вдвоем вернулись на нос, где Арнвид скинул куртку с капюшоном, остался в одной рубахе, а с пояса снял нож с острым и узким лезвием, каким удобно вырезать руны.
– Давай, – сказал он, и в руках Ингьяльда появился такой же клинок.
Оба встали по разным бортам, принялись размахивать руками, чертить в воздухе сложные символы. Ивар услышал скрежет, на миг показалось – вырезают на тумане, что сдавил драккар со всех сторон, стиснул в огромных белесых ладонях.