Малиша всхлипнул и зарыдал в голос. Потом взял пулемет и тихонько пошел к лесу, провожаемый бешеной стрельбой.
— Где Уча? — встретил его Вуксан.
Малиша захлебнулся от слез. Вуксан крикнул:
— Товарищи, не отдадим немцам мертвого командира! За мной!
Несколько человек побежали за ним и Малишей. Когда они добрались до Учи, тело его уже было обмякшим и тяжелым. Они понесли его. По дороге один из них, тот, что поддерживал голову, был убит наповал. Пока они добрались до леса, упал еще один. Вуксан, Малиша и Душко, задыхаясь, несли своего командира, без шапки, в изорванной, залитой кровью шинели. Занимался рассвет.
34
На рассвете в знак мести гитлеровцы спалили село. Нану с детьми и бабкой, мертвыми и ранеными партизанами сожгли вместе с домом. Жители села еще с ночи, когда началась стрельба, убежали в лес.
Каратели жгли село целые сутки. Группами по пять и десять человек, в шлемах, надвинутых на глаза, с ручными пулеметами наперевес они шныряли по селу, поджигали все, чего еще не коснулся огонь, подливая бензин и подкладывая солому туда, где плохо горело.
Строчили из пулеметов по курам, свиньям, собакам — по всему живому. Когда в селе все было умерщвлено, принялись пулеметными очередями срывать прибитые к калиткам черные траурные флажки, похожие на мертвых галок, повисших на ветках.
Вечером немцы устроили засаду у околиц и ждали остальных жителей, чтоб отомстить им за свои потери. Но, встреченные пулеметными очередями, крестьяне вернулись в горы, чтобы там дожидаться ухода немцев. Несчастным погорельцам не удалось в ту ночь даже обогреться на пепелище родных домов. Всю ночь время от времени раздавался треск пулеметов. Озлобленные фашисты били по собакам, возвращавшимся к своим домам. Собаки были упорны. Невзирая на засады и пулеметы, они проникали в деревню и целую ночь лаяли и выли вокруг пожарищ.
Всю ночь простояли на откосе шестеро партизан, глядя, как горела деревня. Ярко пылал огонь, кое-где вдруг взвивались последние языки пламени, и в мирной ночи клубился дым, пахнущий паленой шерстью и горелым мясом. Над долиной, где расположилось село, трепетала фиолетово-красная пелена. За всю ночь партизаны не проронили ни одного слова.
На заре немецкая колонна оставила село. Сразу же туда начали возвращаться люди, гоня перед собой коров.
Вслед за Вуксаном, словно по немой договоренности, вернулись и партизаны. Последним в их крохотной колонне шел Малиша, волоча по снегу приклад винтовки. Он глядел перед собой. Вошли в село и, все так же не проронив ни слова, направились к малишиному дому. Навстречу им попадались мужчины, женщины, дети. Опустив головы, они проходили молча, не здороваясь. При одной из таких встреч обе группы остановились. Крестьяне смотрели на партизан, догадываясь, что их осталось всего шестеро. Партизаны смотрели на крестьян и понимали, что им некуда возвращаться. Стояли и смотрели молча, а потом быстро разошлись. Два несчастья не могли быть вместе, они бежали друг от друга.
Над грудами пожарищ торчали черные, обугленные балки и поднимался густой синий дым. На кирпичных домах провалились крыши; зияли дыры на месте выгоревших окон и дверей. Только заборы с покосившимися воротами стояли темные, мрачные, ограждая пепелища. Снег потемнел. Пахло дымом и паленым. Волоча за собой веревку, перед сгоревшим хлевом металась корова, она протяжно мычала и озиралась. В кустах на берегу их заметили куры и раскудахтались, как будто почуяли лисицу. Партизаны прошли около старика, перепуганного, с непокрытой головой; в черепке от кувшина он носил из ручья воду и поливал ею родное пепелище. Он молчал и торопился вылить пригоршню воды на уже потухший, подернутый золой костер.
Партизаны вошли в малишин двор и остановились, неподвижно глядя на черную груду. Дымилась недогоревшая балка. Огромная овчарка стояла на каменной лестнице и глухо выла в небо. На истоптанном, грязном снегу, словно пролитое вино, алели капли крови. Возле обгоревших костей торчал в небо ствол винтовки.
Малиша подошел к собаке и сел рядом с ней на ступеньки. Собака повернулась, замолчала и посмотрела на него своими желтыми, полными слез глазами. Несколько мгновений, не мигая, они смотрели друг на друга. Глаза у Малиши заблестели, наполнились слезами и превратились в две крупные зеленоватые капли. Собака отвернулась и снова завыла.
Вуксан отошел, выпрямился и дрогнувшим голосом скомандовал:
— Отряд, смирно-о!
Четверо партизан вытянулись и застыли. На бледных лицах возле губ дрогнули мышцы.