— Вы можете идти. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили завтрак и постель. Мы отпустим вас, так как вы принадлежите союзной армии. Идите, куда вам угодно. Только знайте, что и вы один из тех, кто помогает подобным злодеяниям. Прошу вас! — Павле встал и показал ему на дверь.
Поблагодарив, англичанин вышел.
— Зачем ты его отпустил? Он хуже этих! — возмущался Джурдже. Несколько минут в комнате все молчали.
— Этого нет смысла допрашивать. Он уже не человек. Уведите его! И этого, второго! — приказал Павле, отвернувшись и глядя в окно.
Ввели смазливого, чернявого паренька, с большими, по-женски красивыми глазами, с длинными бачками и короткой острой бородкой. На нем был городской пиджак, крестьянские штаны и новые опанки.
— Здравствуйте, товарищи! Едва дождался, когда позовете меня, чтобы объясниться. Стянул мне этот хлопец руки — не могу терпеть, — заговорил он развязно и быстро прямо с порога.
— Кто тебя спрашивает? Если еще раз скажешь «товарищ»- убью на месте! — рассвирепел Вук и со сжатыми кулаками подошел к нему.
— Я — ваш человек. Подожди, брат, объяснимся, — не смутившись, продолжал четник.
— Кто ты, откуда пришел? — строго спросил его Павле.
— Я — гармонист Миле Дьявол. До оккупации играл в «Жагубице», ты должен меня знать. Меня весь Белград знает. У меня все друзья — студенты, прекрасные товарищи…
— Не болтай! Отвечай только то, что тебя спрашивают! Что делал у четников?
— Играл, братки, больше ничего! Вижу и сам, что попал пальцем в небо. Ничего мне этого не надо было. Это мне один дружок, поручик из штаба, свинью подложил. Говорит: «Пойдем, Миле, вот там жизнь. Воевать не воюем, а жратва хорошая. С партизанами драться не будем». И я тоже, дурак, не хотел есть «дирисов [59] хлебец» и налетел на мину. Хорошо, что их пощелкали и я установил связь с вами. Опротивело мне у них. Все лапотники, пьянчуги, ни одного интеллигентного человека.
— Погоди, а ты давно у четников?
— Да только пришел.
— А когда такую бородищу успел отрастить?
— Это просто чудо, как быстро у меня борода растет! Прошу тебя — скажи, чтоб развязали руки, не могу больше терпеть. Я с вами иду. Хорошо бы после ночной заварухи немножечко поиграть; лапотники бросаются на гармошку, как мухи на липучку.
— Веди и его! — распорядился Павле.
Миле Дьявол осекся и в оцепенении посмотрел на Павле. Конвойный дернул его за руку и повел. Только в дверях он опомнился и начал умолять о прощении.
Павле уже измучили эти допросы. Он предложил Вуку пойти вместе к пленным, чтобы проверить, кто чем дышит, и отделить командиров и бородачей, наиболее свирепых из четников, от мобилизованных крестьян. Вук согласился и встал.
Пленные четники были размещены в трех комнатах второго дома, принадлежавшего тому же хозяину. Прижавшись друг к другу, они сидели прямо на полу. Приход Павле и остальных взволновал их. Некоторые поняли, что перед ними люди из штаба, и попытались встать, но партизаны-часовые прикрикнули на них, чтобы сидели не двигаясь.
Павле с неприязнью рассматривал пленных. Это была грязная масса опухших, искаженных от страха лиц. Павле обратился к одетому в синюю пелерину четнику с маленькими глазками и кудрявыми волосами:
— Ты кто?
— Меня ввели в заблуждение! Дайте мне возможность бороться, и я докажу вам. Я думал, что спасаю сербские головы, а вышло наоборот…
— Я тебя об этом не спрашиваю. Чем занимался?
— Я кадровый поручик артиллерии. Думал… присягнул королю… — ему не хватило воздуха, и он замолчал, глотая слюну.
— Хватит! А ты, — обратился он к толстяку в новом суконном гуне, расшитом коронами.
Тот встал и, дрожа всем телом, пробормотал:
— Пощади, брат, должен был… трое детей у меня… я трактирщик. Помогал и вашим людям. Спросите…
— А ты? — перешел Павле к следующему, со шрамом на лице, видно от удара ножом. Тот плакал.
— Я извозчик… легковой. Я бедный человек, никого не убивал. С девятнадцатого года за Россию. Студентов возил, никогда с них копейки не брал. Отпустите меня…
— А ты что делал?
— Кто, я? — спросил четник, длинные волосы которого были старательно спрятаны под жандармской пилоткой.
— Ты! Ты!
Он вскочил, желая встать навытяжку, и отрекомендовался:
— Гавра Катанич, жандармский унтер-офицер, теперь командир первого батальона Левачской бригады.
— Полицай, значит! Сколько коммунистов убил?
— Я поклялся служить королю и отечеству.
— Хорошо. Послужишь! Этого и того, в пелерине, отведите в сторонку! — сказал Павле партизанам.
59
Дирис — учреждение по распределению продовольствия для населения во время немецкой оккупации Югославии.