Как можно было ожидать, ведущая Тарчинская близко к сердцу приняла несчастья героев передачи. Она ездила по городкам и деревенькам, расспрашивала, отыскивала следы, встречалась с очевидцами, отвечала на каждое письмо. В результате, несмотря на поздний час, программу стали смотреть гораздо больше телезрителей, чем предполагалось. К тому же ее увидел кто-то из влиятельных людей и приказал перенести «Пропавших» на десять вечера. Передача получила многомиллионную аудиторию, а пани ведущая стала не просто популярным, но и уважаемым человеком. Она вела очень насыщенную жизнь, не вылезала из автомобиля и была счастлива.
Доцент Красуцкий был знаком с телеведущей Тарчинской еще с тех давних времен, когда мало кто знал о ее существовании. А по праву столь давнего знакомства он пользовался некоторыми привилегиями, например, знал номер личного мобильного телефона известной журналистки. Когда Ян во время утреннего обхода подтвердил, что готов на все, лишь бы узнать, кто он, доцент, вернувшись в кабинет, набрал заветный номер и во время короткого благожелательного разговора условился о съемке в ближайший четверг.
Тем временем Ян в обществе Пианиста осматривал место своего пребывания. К сожалению, осматривать было почти нечего. Отделение 3 «Б» было длинным, состоящим из нескольких частей, коридором и выходящими в него кабинетами и палатами. В южном крыле располагались врачебные кабинеты, там всегда находилось несколько пациентов, приглашенных по какому-либо поводу либо желавших поговорить с психиатром по поводам, не терпящим отлагательств. Далее располагался большой зал, где стоял старый телевизор. Там проходили встречи больных. В зале оглашались и решались важные текущие вопросы, например: кто разбросал шахматные фигуры, зачем пан Яворский засунул тапочек пана Поняка за обогреватель или кто перед обедом довел до слез пани Зосю.
Далее шли палаты, в основном четырехместные, покрашенные в приятные пастельные тона. Окна выходили в больничный парк, где в лучах солнечного света весело кружились листья, птицы порхали с ветки на ветку, и в целом вид был бы очень милый, если бы не решетки, которые несколько портили впечатление. Напротив палат пациентов находился кабинет медсестер, а рядом с кладовой — комната санитарок. В двери кабинета медсестер имелось маленькое окошечко, возле которого сразу после завтрака выстраивалась очередь за фенактилом.
Ян сразу почувствовал благотворное влияние этого лекарства. Его охватило глубокое спокойствие и своего рода отупение. Мысли перестали скакать. Теперь, даже если ему что-то и приходило в голову, мозги шевелились с трудом, а потом мысли исчезали, не вызывая рефлексирования. Более медленными стали и движения Яна. Ноги одеревенели, руки не желали подниматься. Но, увлекаемый Пианистом, он совершал шаг за шагом, не без удовольствия отмечая, что и другие пациенты так же медлительны, как и он, и лишь тупо смотрят перед собой.
Пианист шепотом рассказывал Яну о проходящих мимо больных и их болезнях, называл их по именам и упоминал наиболее любопытные факты их биографий. Несмотря на то что шепот Пианиста порой становился слишком громким, никто не обращал на них внимания. Больные задумчиво направлялись к открытому окошку в двери медсестер, а затем в сторону кабинета главного врача, кухни и больничных палат, расположенных в боковом коридоре, до открытого светлого зала, где на огромном столе сохли написанные вчера шизофрениками картины. Они перемещались по доступному им миру. Многие из них провели в нем не один год и по-своему его полюбили, ибо только благодаря спасительному действию фенактила и профессиональной опеке доцента Красуцкого стали чувствовать себя в относительной безопасности.
Однако в отделении 3 «Б» существовали не только залы и кабинеты. Центральным местом была входная дверь с особым секретом. Если к ней приближался ординатор, врач, медсестра или санитарка, она открывалась легко и тихо. Когда к ней подходил больной, она оставалась немилосердно закрытой. Пациенты, конечно, не были пленниками. Они могли гулять в больничном парке, многих отпускали домой, но входная дверь продолжала их завораживать. Если они устраивались посидеть в коридоре, то всегда поблизости от двери. Когда она открывалась, пациенты интересовались, чтобы это значило. Некоторые больные смотрели на дверь часами, а потом шли в свои палаты и, дрожащие, ложились в кровать. Их мучили кошмары.