В кабинет номер три была большая очередь. Здесь ждали вызова жертвы несчастных случаев, заботливо придерживавшие сломанные руки и ноги, участники драк со свернутыми челюстями и женщины, судя по всему, подавшие своим мужьям не тот суп, который нужно, — они скрывали темными очками синяки под глазами.
В этой обстановке всеобщих неприятностей наш герой почувствовал себя бодрее. Он вольготно вытянул ноги, прислонил голову к покрашенной серо-бурой краской стене и, переведя дух, закрыл глаза.
Прошло пятнадцать минут, дверь кабинета не дрогнула. Пожилая дама нервно ерзала на стуле. Когда прошло еще десять минут, она не выдержала, нагнулась к мужчине и прошептала:
— Простите, но мне пора идти.
— Ну да… понимаю…
— В этом нет ничего сложного, — смутилась она. — Просто войдете в кабинет, и там вами займутся.
— Да… спасибо…
— Всего наилучшего. Удачи…
Женщина встала и семенящими шажками прошла мимо шеренги переломанных и побитых. Полная регистраторша проводила ее недовольным взглядом. Дама сошла по ступеням и исчезла.
В то самое мгновение дверь кабинета номер три приоткрылась и кто-то крикнул:
— Емелек!!!
Толстяк, сидевший справа от нашего героя, вскочил с места и, поддерживаемый сопровождавшими его членами семьи, прихрамывая и волоча за собой сломанную ногу, направился к двери.
Кабинет ожил. Каждую минуту звучала чья-нибудь фамилия, и очередной пострадавший пропадал за дверью. Оттуда раздавались отчаянные крики, затем больные выходили, следовали в другие кабинеты и после накладывания гипса или укола ковыляли к лестнице и выходили на улицу Хожа. Иногда санитары вкатывали в приемную носилки, на которых, перевязанный окровавленными бинтами, лежал кто-нибудь. Лифт увозил пациентов наверх, в хирургическое отделение. Несколько раз мимо двери процедурного кабинета прошел ксендз, спешащий принять последнее причастие.
Мужчина из парка наблюдал за происходящим с большим интересом. Он перестал бояться. Двери снова заскрипели, и чей-то фальцет воскликнул:
— Безымянный!
Никто не встал.
— Безымянный!!! — раздался разгневанный окрик.
Он понял, что речь идет о нем. Встал и поспешил в кабинет.
За столом сидел молодой врач с усталыми глазами. Взглянув на вошедшего, он склонился над бумагами.
— Вы ничего не помните, верно?
— Да.
— Что еще? Головная боль, тошнота?
— Нет.
— Слабость?
— Нет.
— Страхи?
— Да. Я боюсь.
— Чего?
— Не знаю.
— Та-ак… — протянул доктор. — Нет, мы ничем не сможем вам помочь. Вам надо в неврологию. Присядьте в коридоре и подождите. Прушковский!!!
Наш герой вернулся на свое место и стал ждать. Прошло пятнадцать минут, полчаса, час. Он закрыл глаза и провалился в сон.
Вдруг кто-то схватил его за плечи и приподнял. Он открыл глаза и увидел двух высоких санитаров, пытавшихся посадить его в инвалидное кресло.
— Спокойно, — сказал старший. — Ничего страшного. Мы забираем вас в больницу.
— Я могу идти сам.
— Можете, но не должны, — улыбнулся санитар. — Вези товар, Владек.
Коляска покатилась по коридору. Регистраторша оторвала взгляд от ногтей, высунулась в окошко и лучезарно улыбнулась тому, которого звали Владеком. Коляску спустили с лестницы и остановили перед сияющей «скорой помощью». Больной осторожно пересел в машину.
— Ложитесь, — приказал Владек.
— А сидеть нельзя?
— Нет. Вы лежите, мы сидим. Таков мировой порядок. Ясно?
Машина слегка затряслась, повернула на Маршалковскую и стала маневрировать между стоящими в заторе машинами.
— Заводи, Антось! — крикнул Владек водителю.
— Зачем? Ведь больной не буянит.
— Попробовал бы, — сказал Владек. — А может, ему нравится, когда сирена воет. А? Любишь сирену «скорой помощи»?
— Люблю, — на всякий случай согласился больной.
— Вот видишь, Антось! Человек не знает, как его зовут, но знает, что ему нравится сирена. Так и должно быть. Мне тоже сирена нравится, приятель. Ну, Антось, врубай!
Сирена завыла, и другие машины поспешно потеснились к обочине. Водитель прибавил газу, опередил отъезжающий от стоянки трамвай и, успев проскочить на светофоре, выехал на свободный участок дороги.
Владек откинулся на спинку сиденья, в его глазах блестели слезы.
— Всегда волнуюсь, когда слышу сирену, — объяснил он. — С самого детства.
И утер слезы рукавом халата.
В отделении неврологии царили тишина и покой. Больные лежали в кроватях или медленно прогуливались по коридору. Если в двух словах, то это были пациенты, имеющие проблемы с мозгами.