На привыкшую к элегантности супругу Помяновича квартира произвела удручающее впечатление. Сам Помянович тоже помрачнел, сел за стол и уставился на скатерть. Здебского не беспокоило молчание гостей. Он открыл дверцу стенки и достал бутылку водки, а его супруга в то же мгновение внесла в комнату миску с сосисками в томатном соусе. Все это так поразило пани Помянович, что ей ужасно эахотелось чудом оказаться где-нибудь в другом месте, хоть на Северном полюсе.
Но чуда не произошло. Здебский налил водки в подозрительно большие рюмки и воскликнул:
— До дна, дорогие мои! За «Трансатлантик»!
И вдруг заместитель главного редактора национальной ежедневной газеты забыл о своем статусе и вновь почувствовал себя Юреком Помяновичем, молодым, бодрым и полным надежд. Он поднял рюмку, изо всех сил чокнулся с поэтом и радостно влил в себя содержимое. И поэт, и его супруга последовали примеру, только пани ведущая положила руку на налитую до краев рюмку и тоном, не допускающим возражений, сказала:
— Я за рулем.
Этого было достаточно, чтобы Здебский оставил ее в покое.
То был самый ужасный вечер за всю богатую впечатлениями жизнь Анны Помянович. Ее муж, которого она считала человеком солидным и культурным, ни с того ни с сего стал пить водку стаканами, брататься с какими-то подозрительными людьми и даже (так ей показалось) оказывать знаки внимания пани Здебской, которая была очень хороша собой, несмотря на скромную одежду и переполнявшую ее печаль. Около двух ночи заместитель главного редактора отворил окно и крикнул в темноту, окутавшую Сталевую улицу:
— Да здравствует поэзия!!!
Анна начала осматриваться в поисках места, куда могла бы спрятаться на случай скандала. Однако — чудо! — возглас редактора остался без эха. Это подзадорило Помяновича. Он изрядно высунулся из окна и хриплым тенорком затянул:
Испустив последнюю трель, заместитель главного редактора не выдержал, упал в объятия Здебского и разразился рыданиями. Его уложили на топчане рядом с котом и напоили крепким кофе, чтобы успокоился. Придя же наконец в себя, он потащил поэта в кухню и затеял важный разговор.
— Послушай, Юлек, — сказал он. — Я хочу тебе как-нибудь помочь. Ты ведь пропадаешь.
— Точно. Пропадаю, — признался Здебский.
— Приходи ко мне в газету. Официально я не смогу, официально мы с тобой не знакомы, но неофициально, может быть, что-нибудь получится.
— И что я там буду делать? — иронично усмехнулся Здебский. — Заведовать отделом культуры?
— Нет, ты сам знаешь, что это невозможно. Устроишься в отдел городских новостей.
— И что я должен буду делать?
— Ну, например, попадет кто-нибудь под трамвай, напишешь шесть строк. Убьют кого-нибудь — напишешь четверостишие. И так потихоньку у тебя наберется приличное количество стихотворений.
— Не сердись, Юрек, но мне это не очень интересно, — мягко ответил Здебский. — Но я ценю твое доброе ко мне отношение.
— Это же только для начала, Юлек. Потом мы тебя в другое место пристроим. Помнишь Юрчака? Он тебя всегда любил, а теперь он занимает очень высокий пост, очень. Постепенно убедим товарищей в том, что ты наш.
— Проблема в том, что я не ваш, — сказал Здебский.
— А чей же?
— Тех, других. А если серьезно, то я сам по себе. Помянович взял рюмку.
— Скажи мне одну вещь, — тихо сказал он. — Только честно. Как по-твоему: я порядочный человек?
— Ну… раз сидишь здесь… — сказал Здебский. — Это свидетельствует о том, что в тебе… осталась некоторая порядочность, только…
— Только что?
— Я бы так сказал: ты порядочный человек в неприличной ситуации.
— Это хорошо?
— Может, и хорошо, только кому, черт побери, нужна твоя порядочность?
Помянович задумался.
— Мы пойдем, Юлек, — наконец сказал он. — Ане завтра рано надо быть в студии.
Он встал и направился к двери.
Пять минут спустя чета Помяновичей осторожно спускалась по лестнице. Когда они оказались во дворе, заместитель главного редактора остановился.
— Там живет мой друг, — он указал на освещенное окно на третьем этаже. — Мой единственный друг.
— Люди так не живут, — сказала его жена. — Это не люди.
— А кто? — удивился Помянович.
— Никто.
Через мгновение красная «ауди» неслась по Сталевой улице в сторону центра.