Хегер поднял голову. Среди облаков показался кусочек голубого неба. "Она будет счастлива со мной, как никогда раньше, - подумал он с уверенностью. - Сегодня или завтра она скажет мне "да"...
- Соединительная трубка системы 4ц расплавлена, господин доктор, услышал он слова подошедшего ассистента.
Хегер медленно повернулся, взял протянутую ему трубку и долго рассматривал ее. Ему нужно было время, чтобы избавиться от своих мыслей.
Вера упаковывала вещи. Носилась от чемодана к платяному шкафу, заменяла одни уже уложенные вещи другими, что-то искала, меняла снова...
Редко бывала она такой рассеянной. Это началось, когда она, после долгих дней отчаяния, решилась написать письмо Вернеру. Ответа не было. Сначала она надеялась, что он просто задержался с ответом; может быть, именно в последнее время на него возложили новые трудные обязанности, которые поглотили его целиком.
Но прошли три недели терпеливого ожидания. Надежды сменились разочарованием. Только теперь она дала Курту Хегеру согласие на совместную поездку в горы. Он так давно просил об этом. Разве она все еще обязана считаться с Вернером? Он ведь оставляет ее на целые месяцы в одиночестве и даже не считает нужным ответить на ее полное отчаяния письмо.
И все-таки ей было не по себе, снова и снова она задавала себе вопрос: вправе ли она идти на такие отношения с Хегером? Радость, с которой он принял ее согласие на поездку в горы, была весьма красноречива. Хегер ждал многого. А как она относится к Хегеру? Да, она ценит его достоинства, но она должна признаться себе, что слишком мало знает о его внутреннем мире, чтобы решить, любит ли его.
Наконец Вера закрыла чемодан и стала надевать лыжный костюм.
"Ничего хорошего из этого не выйдет, - снова и снова мысленно повторяла она. - Я должна сказать Хегеру твердое "нет". Как мне нужна надежда, что Вернер напишет завтра или послезавтра! Если я забуду его хотя бы на час, то может случиться..."
Вера вздрогнула, услышав отрывистые сигналы машины Хегера, и, кончив одеваться, направилась к выходу, так и не приняв никакого решения.
Хегер, ни слова не говоря, открыл дверцу машины. Вера села рядом с ним, несколько удивленная его молчанием. Так они доехали до автострады. Хегер включил автоводитель, оставил руль и откинулся назад.
- Неужели тебя не радует, что мы первый раз будем вместе целых два дня? - спросил он вдруг и пытливо взглянул на Веру. Вера молчала. - Что же ты мне ничего не скажешь?
Она сказала то, что с незапамятных времен говорят женщины, когда хотят избежать прямого ответа:
- Не торопи меня, Курт. - И тут же попыталась увести его в сторону от этого разговора. Но Хегер не поддался на эту уловку.
- По-моему, последнее время ты потеряла душевное равновесие, - сказал он очень серьезно. - И еще мне кажется, что у тебя в работе застой. Почему, Вера?
"Неужели он изучил меня так хорошо, что понимает, как мне нужно его участие именно сегодня?" Лицо ее смягчилось.
- Мне кажется, что я все-таки знаю причину, по крайней мере одну, озабоченно сказал он. - Творческие устремления должны быть неразрывно связаны с жизнью; творчество питается новыми впечатлениями, сменой ощущений.
Все это, конечно, были прописные истины, но выкладывал их Хегер с таким участием, что Вере казалось, будто она слышит откровения. Только когда их машина проезжала мимо огромного тракторного завода, из ворот которого выходили после конца смены толпы рабочих, Вера невольно подумала: загородные поездки в конце недели, балы композиторов, посещение концертов - такая ли уж это прочная связь с жизнью?..
Однако машина быстро неслась вперед, и Вера не успевала сосредоточиться на какой-нибудь одной мысли.
Она совсем забыла о своих раздумьях, когда они, часа два спустя, достигнув цели поездки - гостиницы в горах, очутились среди довольных, нарядно одетых людей. Где-то играла музыка, нежный голос скрипки звучал особенно мягко. Вера почувствовала себя непринужденно, почти как дома.
Их проводили в отведенные им номера, и Вера с Хегером разошлись по своим комнатам. Ближе к вечеру они пошли прогуляться. Вера без умолку болтала, вспоминала, как еще ребенком собирала в лесу еловые шишки, мох, грибы, ягоды.
Хегер разговаривал мало и, казалось, чего-то ждал. Она, конечно, чувствовала это и была настороже. Напустив на себя веселость, по-детски наивно кокетничая, она старалась избежать решительного объяснения или хотя бы оттянуть его.
Однако вечером, когда после ужина они сидели в ресторане за бутылкой вина, обоим стало ясно, что откладывать разговор больше нельзя.
- Вера, - тихо сказал он, - ведь и ты относишься ко мне не только, как к Другу. Ты понимаешь, что я жду твоего решения.
Может быть, выпитое вино придало горячность ее ответу:
- Ты не даешь мне подождать и требуешь всего сразу. Да, ты давно уже не безразличен мне, ты и сам знаешь об этом. Вернер постепенно становится мне чужим. Но разве этого достаточно, чтобы решиться? Получи я завтра или послезавтра хотя бы короткое письмо от Вернера - и все предстанет передо мной в ином свете. Чего ты испугался?
А Хегер действительно испугался. Стараясь, чтобы Вера не замечала, как у него дрожат руки, он налил доверху бокалы. Но Вера не стала пить.
Да, не такого вечера ждал Хегер.
- Вера, - снова начал он, - ты не можешь идти против самой себя. Я знаю, что ты сама провела черту, разделившую вас, чувствую, что даже внутренне ты далеко отошла от него.
Она слушала его с бьющимся сердцем, "Он преувеличивает наше с Вернером отчуждение! И не без цели..."
- Все это не совсем так, - сказала она, - хотя мне и понятно твое нетерпение. Но ты не можешь требовать от меня решения, пока я не поговорю с ним. Я не могу... - она остановилась, подбирая подходящие слова, - не могу бросить его теперь, когда он занят трудной, важной работой.
Вера сама себе удивилась. Вернер никогда еще не слышал от нее таких слов. Выходит, она все еще любит его.
Хегер залпом выпил вино.
- Я говорю тебе, что этот бредовый эксперимент на арктическом острове добром не кончится, - раздраженно воскликнул он. - Кому ты хочешь сохранить верность? Этому человеку, который забыл обо всем, кроме своего неистового стремления к мировой славе, человеку, который пользуется твоей нерешительностью? И ты еще пытаешься оправдать его! Жертвуешь своим творчеством, своими чувствами.
Вера испуганно посмотрела на него и впервые прочла на его лице то, чего не видела раньше...
- Скажи мне, Курт, скажи честно: ты его ненавидишь?
Только теперь до его сознания дошло, насколько он потерял контроль над собой. Хегер нервно провел по лицу пальцами и взял Веру за руку.
- Пойми меня правильно, Вера. Для меня дело не в нем, - хрипло сказал он, - а в тебе одной. Ты страдаешь из-за него и чувствуешь это лучше меня. Но ведь я люблю тебя, Вера!
Она отняла у него руку.
- Курт, в тебе есть что-то такое, чего я до сих пор не замечала, серьезно сказала она. - Я прошу, не принуждай меня. Возможно, нам обоим понадобится еще много времени, чтобы прийти к какому-то решению.
Увидев огорченное лицо Хегера, Вера пожалела его, но брать свои слова обратно ей не хотелось.
- Давай пройдемся еще немного, - сказала она, вставая.
Серая облачная завеса, над которой летел из Москвы в Берлин пассажирский самолет, напоминала море.
Доктор Вернер Бракк сидел у окна. Держал в руке газету, но не мог читать ее. Мысленно он был уже дома, представлял себе, какое лицо будет у Веры, когда она откроет дверь и неожиданно увидит его. Он не сообщил ей точного дня своего возвращения.
Сложив газету, Бракк посмотрел в окно. Самолет шел на посадку. Уже Берлин. Он рассчитывал, что там ему удастся взять вертолет-такси.
Едва самолет приземлился, Бракк схватил портфель и против своего обыкновения стал энергично проталкиваться к выходу. Ему повезло: он нашел свободное воздушное такси.
Двадцать минут спустя он уже шел по оживленной главной улице своего города. Вот и цветочный магазин, где он так давно не был. Надо зайти.