- В чем дело, господин профессор?..
- Нужны два-три живых экземпляра водяного паука длиной этак футов в десять. Разумеется, я знаю, что водолазы заняты заваркой пробоины и не станут работать еще и на нас, ученых. Мне сказали, что они не могут находиться вне судна дольше часа. И это понятно. Работа в жестком скафандре, конечно, очень утомительна. Но что вы скажете, капитан, если другой человек, опытный в водолазном деле, предоставит себя в наше распоряжение? Я говорю о машинисте Муррэе. Муррэй хороший водолаз, но он не специалист по сварке. Однако для нас, ученых, он согласен потрудиться. Подумайте, капитан, речь идет о единственном в своем роде открытии. Насколько мне известно, упоминание о таких глубоководных пауках нигде не встречалось. Кто знает, обитают ли они в других местах?
Голос профессора доносился до капитана словно издалека. Что ему ответить? Сказать правду? Сказать, что водолазы могут покинуть судно еще только девять раз... что после этого запасы сжатого воздуха... Капитан Свенсон глубоко вздохнул. Не стоит вселять в людей тревогу без крайней необходимости. Да и к чему? Все равно никто не может помочь.
А профессор продолжал говорить о редкостном водяном пауке.
- Совершенно необходимо раздобыть хотя бы два экземпляра. Вы с этим согласны, капитан?
Свенсон кивнул.
- Несомненно, господин профессор. В другое время я охотно оказал бы вам содействие. Но в ближайшие дни это, право, невозможно.
- Непонятно! - даже рассердился профессор. - В конце концов "Гидра" исследовательское судно. Почему же тогда...
- Потому, что нам нужно экономить сжатый воздух, - прервал его капитан. - При всплытии лодки воду из балластных цистерн вытесняют сжатым воздухом. Ежедневно водолазы должны несколько раз проходить через шлюзовую камеру. Из камеры вода также удаляется сжатым воздухом. А ведь это непредвиденный расход и пополнить запасы неоткуда. Под водой это вообще невозможно. Теперь вы понимаете, почему я вынужден отклонить вашу просьбу?
Профессор вскочил с кресла. У него мелькнула страшная мысль. Он вплотную подошел к капитану.
- Вы хотите сказать, что запасы сжатого воздуха подходят к концу?
- Конечно нет, профессор, - улыбнулся капитан с деланным спокойствием. - Но мы должны быть готовы ко всяким случайностям.
- Понимаю, - ответил ученый. И в задумчивости снова уселся за свой рабочий стол.
Ночной отдых на "Гидре" кончился. Дежурный инженер включил лампы дневного света, осветившие все судно, как лучи восходящего солнца.
Врач подошел к койке водолаза.
- Ну-с, Хандке, хорошо выспались? Как вы себя чувствуете?
- Хорошо, доктор, очень хорошо.
Он встал и уселся на краю койки.
- Сегодня наконец за работу. Давно пора!
- Не торопитесь, дорогой Хандке. Сначала я должен вас осмотреть.
Хандке вздохнул и снял пижаму.
- Все в порядке. Вы здоровы.
- Спасибо, доктор.
Хандке оделся и вышел из лазарета. Несколько минут спустя он уже завтракал в кают-компании рядом со своим коллегой поляком Янским.
- Ты слышал, что нас вызывают к капитану?
Хандке перестал жевать.
- Нет, что-нибудь еще случилось?
- Понятия не имею. Мне сказал инженер.
Кают-компания медленно опустела, магнитофон выключили, музыка замолкла. Водолазы встали из-за стола и направились в каюту капитана.
Свенсон пожал им руки, указал на кресла.
- Садитесь, пожалуйста.
Сам он остался стоять и грустно сказал:
- Я позвал вас, чтобы обсудить наше трудное положение...
Прошло почти два часа, прежде чем водолазы вышли от капитана. В молчании дошли они до своей каюты, закрыли дверь и уселись на койку.
Первым заговорил Хандке:
- Ну, что скажешь?
- Ну что я могу сказать? Течь должна быть заделана. Даже если нам придется работать десять часов подряд. Об этом и говорить нечего. Мы должны сделать - и сделаем. А не сделаем, так нам все равно крышка. Странное чувство, когда держишь в своих руках жизнь стольких людей...
Вскоре оба водолаза в скафандрах уже стояли в маленькой шлюзовой камере "Гидры". Манипуляторами они держали зажимы электродов, рядом лежали мотки толстого кабеля, подводившего ток для сварки. Дверь, ведущая внутрь судна, была задраена. Прежде чем затопить камеру водой, инженер еще раз проверил телефонную связь.
- Алло, Хандке, Янский, как слышимость? Хорошо! Громкость достаточная. Все готово. Внимание, пускаем воду.
На центральном посту нажали рычаг. Выходной люк приоткрылся на несколько миллиметров. В щель хлынула вода. Она поднималась все выше и выше, пока не заполнила всю камеру. Теперь водолазы могли передвигаться в своих тяжелых скафандрах. Они ступили на скалистое дно. Прожекторы, прикрепленные к иллюминаторам шлема, ярко освещали все вокруг. К водолазам подплыло несколько любопытных рыбок. Хандке тянул за собой толстый кабель в такой легкостью, словно это была простая веревка. Водолазы добрались до пробоины; почти одновременно вспыхнули синевато-белые дуги. Работа началась.
Инженер на своем посту ловил каждый звук, раздававшийся в наушниках. Микрофон висел у него на груди. Он посматривал то на щиток аварийной сигнализации, то на большие контрольные часы, которые регистрировали время пребывания водолазов вне лодки.
- Алло, Хандке, Янский! - то и дело кричал инженер в микрофон. - Все в порядке?
- В порядке! - раздавалось в ответ.
Два встречных потока автомобилей катились по главной улице. Солнце стояло в зените над морем крыш, горячий воздух пахнул бензиновым перегаром.
Доктор Бракк бродил с женой по городу. Она то и дело замедляла шаг, подходила к витринам магазинов. Он шел за ней, хмуро смотрел на ткани, платья и шляпки, кивал головой, если она что-нибудь спрашивала, или произносил нечто нечленораздельное. С облегчением вздыхал, когда она отправлялась дальше. Жара была невыносима. Он уже давно снял полотняную куртку, сунул в карман галстук-бабочку, расстегнул воротник рубашки, но никакого облегчения не испытал. Совершенно непонятно, как может Вера выносить такое пекло.
Он сам предложил эту бесцельную прогулку по городу и теперь злился на себя. "Но откуда я мог знать, что будет так жарко", - подумал он, вытирая платком пот со лба. Конечно, жене доставляет удовольствие бродить с ним по улицам. Это бывает так редко. А сегодня у Бракка выдалось свободное время, и он решил порадовать ее. И вот он покорно плелся за ней, торчал у витрин, но мысли его были далеко. "Допустят ли меня к циклотрону? - думал он. - А если допустят, то с какой серии опытов начинать?"
Они свернули в тихую боковую улочку, усаженную вдоль тротуара молодыми тополями. По обеим сторонам улицы тянулись ряды недавно выстроенных домов с ухоженными садиками. Крупноблочные стены из стекловолокна отливали серебром. Зеленоватые плоские крыши из синтетического материала будто подернуты патиной. Шум большого города едва доносился сюда. Вот и дом номер двенадцать. Они переехали сюда несколько дней назад. Их квартира находилась на первом этаже. Над ними жил одинокий чудаковатый человек, посвятивший всю жизнь озеленению городов. Теперь он был уже на пенсии, выращивал розы редкостных сортов и построил маленькую оранжерею для экзотических растений. Его сад сиял тысячью красок и наполнял воздух благоуханием.
В квартире было прохладно. Пока жена распаковывала покупки, Бракк сидел в кресле с закрытыми глазами, вытянув ноги. Он было задремал, но вдруг спохватился и испуганно посмотрел на часы.
- Два часа, скоро в институт, - громко сказал он.
- Но ведь до института всего несколько минут ходьбы, - крикнула из соседней комнаты Вера. - Хочешь, я сварю кофе? Или лучше чай?
- Да, пожалуй чай.
Бракк пытался вспомнить, как выглядит Хегер, которого мельком видел на конференциях. Но это ему не удавалось. В конце концов он бросил думать о Хегере.
Бракк сел за стол, глотнул чаю, взял из вазочки печенье и стал жевать так медленно, словно отсчитывал каждое движение своих челюстей.
- Давай пойдем куда-нибудь сегодня, - сказал он Вере. - В кафе или в кино. Мы давно нигде не были. Можно заглянуть и в ночное кабаре. Завтра утром мне не надо в институт, - добавил он.