Создатели андроморфов не могли предположить, что десять процентов оставленных им родительских генов заставят «девочек» мучительно думать… Что Леона и Кели поймут наконец, что они другие. И будут мечтать о том, чтобы стать такими как все. Морщится от боли (интересно, какая она, боль, и почему от неё морщатся?). Рухнуть на диван, испытывая неимоверную усталость и столь же неимоверное блаженство (интересно, почему люди так быстро устают? И чему можно радоваться, когда ты устал?). Понять, что означает направленный на тебя пристальный мужской взгляд (женщины смотрели по-другому, и это была ещё одна загадка, которую требовалось отгадать) и отчего у них загораются глаза. Отчего?
Последнее Кэли и Леона умели имитировать, но делали это слишком старательно. Мысль о притворстве (издёвке, циничной наглости, высокомерии) возникала и сопровождала «жертву» неотвязно. От «девочек» держались подальше, как от крапивы, потому что – ужалит.
Люди-геномы, выращенные из нежизнеспособных эмбрионов посредством необратимого изменения ДНК, быстро освоились на корабле, улыбались всем без разбора, на «неуставные» вопросы отвечали так, что пропадала охота их задавать, и не обижались на прозвище «корабельные стервы», андроморфы не умеют обижаться. Андрея бросало в холодный пот при мысли, что об этом узнает экипаж.
Команду эти двое кормили на убой. Бульон с пирожками, борщ с чесночными пампушками, ромштексы, лангеты, эскалопы, киевские котлеты на косточке, кавказское чанахи в горшочках и баклажаны, фаршированные грибами. На десерт подавали лимонный пирог. Они же не древние космонавты, чтобы из тюбиков питаться, так и помереть недолго от несварения желудка. Поистине космическая смерть…
Волокушин не пожалел денег, заказал био с эталонной внешностью, и взгляды экипажа как стрелка магнитного компаса неизменно были направлены на салон-ресторан. И мысли тоже. Последнее удручало… Поскольку то, о чём они думали, с биолюдьми было невозможно.
Любителями покушать и поглазеть на соблазнительные формы поварих являлись все без исключения. Поэтому тренажёрный зал шесть раз в неделю был обязателен. С посещением проблем не возникало: Катерина Ветинская, инструктор по физическому воспитанию (калланетика для ленивых, йога для продвинутых и китайская гимнастика для терпеливых) придумала систему «оплаты» проведённых в тренажёрном салоне потных часов жетонами. Как ни странно, система действовала. За жетон можно было купить в кают-баре жевательную резинку со вкусом шашлыка, за два жетона пирожное, за четыре автомат наливал кружку ледяного пльзеньского пива и вышвыривал в лоток жирную воблину (неприкосновенный запас, взятый с Земли; идея принадлежала Катеринке, при финансовой поддержке Волокушина, и сделала своё дело…)
Бортовой дневник
Помимо записей, в бортовом дневнике появились рисунки и схемы, с перекрёстками стрелок, неуверенностью прерывистых линий и психологической завершённостью кружков, в которые рукой капитана заключались, как под стражу, взятые «на карандаш» имена.
К хулиганской выходке Юозаса добавилось происшествие с Берни, которому Кэли и Леона отомстили за его приставания к Катеринке, при этом они сами остались безнаказанными. Высший пилотаж. Приставания, впрочем, заключались в ежевечернем угощении пирожными (от которых девушка неизменно отказывалась, а Берни неизменно «обижался», по-хомячьи надувая губы и притворяясь смертельно обиженным). Потерпев поражение на конфетно-букетном фронте, Берни подловил Катеринку в коридоре, объяснился в любви и поцеловал. Катеринка ответила классической пощёчиной и с тех пор старательно его избегала, выказывая презрение при всяком удобном случае.
«Удобных случаев» было более чем: в тренажёрном зале Берни показывал плачевные результаты, и Катеринка, всегда снисходительная к штурману-навигатору, теперь регулярно выставляла его на смех. Барнс оскорбился и перешёл к точечной бомбардировке, остроумно и метко высказываясь на Катеринкин счет и строя предположения, что, может статься, на Проционе отыщется гуманоид, который ей понравится, поскольку на «Сайпане» мужики не вышли рылом. Герцога ждёт, – закончил Берни под общий смех.
Такого рода шутки он позволял себе в отсутствие Катерины. Но и при ней продолжал куражиться, стараясь зацепить, высмеять, ударить побольнее. В присутствии капитана Берни молчал как немой. А когда его не было, гостиная хмыкала и хрюкала, стараясь удержаться от смеха. Берни изощрялся, Катеринка как-то держалась, а после плакала, закрывшись в своей каюте.